Конец! (с иллюстрациями)

— Вы ранены, — сказал Клаус.

— Не первый раз в жизни, — отозвался Граф Олаф.

Шатаясь, он спустился по склону и побрёл по воде, затопившей прибрежную отмель. Он бережно снял Кит с плота и понёс к берегу. Глаза у отчаявшейся женщины были закрыты, и подбежавшие Бодлеры не сразу поняли, жива она или нет, пока Олаф не положил её осторожно на белый песок. Тогда дети увидели, что грудь её поднимается и опускается — она дышит. Негодяй посмотрел на Кит долгим взглядом, а потом нагнулся и сделал странную вещь. На глазах у Бодлеров Граф Олаф нежно поцеловал Кит Сникет в дрожащие губы.

— Тьфу! — выпалила Солнышко, когда веки у Кит затрепетали и она открыла глаза.

— Я тебе говорил, — слабым голосом сказал Граф Олаф, — говорил, что напоследок это сделаю.

— Ты скверный человек, — отозвалась Кит. — Думаешь, за один добрый поступок я прощу твои грехи?

Злодей, спотыкаясь, отошёл на несколько шагов и, сев на песок, испустил тяжёлый вздох.

— Я не просил прощения, — сказал он и поглядел сперва на Кит, а потом на Бодлеров.

Кит протянула руку и дотронулась до его щиколотки, там, где находилась татуировка в форме глаза, преследовавшая детей с тех самых пор, как они увидели её впервые. Вайолет, Клаус и Солнышко глядели на татуировку и вспоминали все случаи, когда она была скрыта, и все случаи, когда обнажалась, и думали обо всех других местах, где встречали её, ибо, если приглядеться, буквы Г. П. В. составляли вместе изображение глаза, а когда дети расследовали Главную Противопожарную Вертикаль или пытались сначала расшифровать зловещие тайны организации, а потом участвовать в её благородных делах, эти глаза постоянно наблюдали за ними, хотя до сих пор оставалось загадкой, были эти глаза благородные или вероломные, добрые или злые. История этих глаз вся, целиком, казалось, навсегда будет скрыта от Бодлеров, останется загадкой вместе с историей всех других глаз, наблюдающих днём и ночью за всеми другими сиротами.

— «Ночь смотрит тысячами глаз… — хриплым голосом произнесла Кит и, подняв голову, посмотрела на злодея. Бодлеры догадались, что она цитирует чьи-то слова. — А день глядит одним. Но солнца нет — и по земле тьма стелется, как дым. Ум смотрит тысячами глаз, любовь глядит одним. Но нет любви — и гаснет жизнь, и дни плывут, как дым»[19].

Граф Олаф слабо улыбнулся.

— Ты не единственная, кто может прочесть вслух слова нашего товарища, — сказал он и устремил взгляд на море. День клонился к вечеру, скоро над островом должна была сгуститься темнота. — Горе передаётся от человека к человеку, — произнёс негодяй. — Оно становится все глубже, как вода на прибрежной отмели. Выбирайтесь отсюда как можно раньше. — Он закашлялся, раздались жуткие звуки, и он схватился за грудь. — И не заводите собственных детей, — заключил он и коротко, резко рассмеялся.

И на этом заканчивается история негодяя. Олаф лёг на спину и лежал на песке вдали от вероломного мира, а дети стояли и смотрели на его лицо. Глаза у него ярко блестели, рот раскрылся, как будто он хотел что-то сказать, но бодлеровские сироты так и не услышали больше от Графа Олафа ни слова.