Конец Рублевки

Марина лишний раз осознала, какой он еще, в сущности, ребенок. Но при этом – ребенок целеустремленный и талантливый. Она относилась к нему, как к своему младшему брату, которого никогда не имела. Его хотелось оберегать и подбадривать. Чем она и занималась, не сильно заботясь, что ее внимание воспримется превратно. Вадим – мальчик умный. Вероятно, сперва у него могла родиться мысль, что взрослая тетя серьезно увлекалась им, поэтому и курирует. Но в результате общения обоим стало очевидно, что между ними возникла самая благородная, самая удивительная симпатия близких по духу людей. И в этой симпатии не было посторонних примесей кроме уважения и дружеского участия.

– Это вопрос нескольких месяцев, а может даже недель.

– Мне бы твою уверенность.

– Зачем тебе еще и моя? Тебе своей мало? Ишь, какой ненасытный! – ущипнула парня за локоть.

– Ага. Мне надо больше.

– Ах, я же забыла, – стукнула каблучком по тротуару. – Тираж альбома – семь тысяч экземпляров. Для начала это неплохо. Если продажи пойдут успешно, то будут допечатки.

– Маришка, спасибо тебе. Никогда не пойму, почему ты возишься с нами.

– Из корыстных побуждений. Так или иначе, вы станете популярными, без сомнений. И я хочу заранее примазаться к вашей славе. Буду бить себя в грудь и орать: это я, я, первая их обнаружила! И мне обломится почет и респект публики.

Вадим примерился и пнул камушек:

– Так вот какая твоя тайна, товарищ!

Ранний вечер окрашивал небо в золотисто-розовый. Пахло скошенной травой и летом. Июль вытекал из дворов и переулков, впитывался в асфальт, в машины и скамейки, в рекламные щиты и мусорные баки. Было приятно гулять, непринужденно беседуя и почти ни о чем не думая… Вадим вдруг вообразил, что когда группа «Арктика» добьется успеха – а так и произойдет, поскольку они будут пахать до седьмого пота – то он напишет книжку о том, как все начиналось. И в предисловии обязательно укажет: «Посвящаю лучшему другу М.Л.»

Глава 9

Чувство влюбленности для Сашки было органичным и желанным. Несмотря на нелогичную природу этого понятия, парень воспринимал его отнюдь не с метафизической точки зрения. Подход был практичным: влюбленность – мощнейший допинг, необходимый для творческой работы. Фотографу важно иметь музу, которая бы вдохновляла на подвиги. Разумеется, создавать неплохие снимки можно и со свободным сердцем, но именно увлеченность придает творчеству приятный, таинственный смысл.

Сашке нравились женщины. В каждой он видел нечто особенное, свойственное только ей. Поэтому настроить себя на более глубокую симпатию по отношению к одной из представительниц слабого пола – было делом нескольких дней. Некоторая искусственность посыла не смущала. По большому счету, не так уж важно, чем мотивировано чувство, и какие причины послужили его рождению. Важно, что оно возникло. Наполнило жизнь новыми красками – пусть ненадолго, от этого ценность влюбленности не уменьшалась. Даже за короткий срок он умудрялся вытащить по максимуму: работал, как полоумный, без перерыва и отдыха, отвлекаясь лишь на встречи с объектом страсти.

Обычно увлеченность длилась не более месяца. Парень и рад был бы растянуть восторженное состояние души, но оно просачивалось песком сквозь сжатые пальцы, игнорируя выстроенные разумом преграды, и окончательно исчезало, оставляя после себя пустоту и сожаление. «Разбудить влюбленность легче, чем удержать ее», – эту истину Сашка понял после пары тщетных попыток продолжить угасающие отношения и с тех пор стал относиться к неминуемым разрывам философски. Он получал, что хотел – будоражащее вдохновение и обжигающие эмоции – так зачем пенять на то, что однажды это прекратится? Когда волна умирает, ударившись о берег, ее заменяет новая.

Уже две недели Сашка принадлежал исключительно самому себе. Расставание с очередной девушкой прошло безболезненно для обоих: бывшая пассия была особой легкомысленной, и горевать не привыкла. На предложение «остаться друзьями» отреагировала спокойно, забрала все отпечатанные фотографии с собственным изображением («У тебя на цифре остались, себе еще наштампуешь») и больше не звонила. Парень уже готовился к следующему романтическому знакомству, но некое обстоятельство затормозило процесс. Обстоятельство звали Вика, и было ему 15 лет.

Друг Леха часто рассказывал о сестренке: какая она хорошая, умная и пригожая, и как он ей гордится. Сашка, у которого не было ни единого родного человека, внимательно слушал, изредка вставляя:

– Наверно, это здорово, когда у тебя есть брат или сестра.

– Конечно, Шурик! Я знаю, какое бы дерьмо я ни сделал, Викулька всегда на моей стороне. Поддержит, ободрит, – Леха запинался, вспоминая, что его приятель лишен подобного счастья, и, словно бы оправдываясь, добавлял: – Я вас познакомлю, и вы найдете общий язык! Мои друзья для нее как родные!

На свадьбе к Сашке подскочила миловидная кареглазая девчушка, схватила его под руку и радостно защебетала:

– А ты Алешкин самый лучший друг, да? Братик мне столько говорил про тебя! А я Вика! Будешь тут моим кавалером? А то все парами, а я одна!