Конец лета

— Сука сраная, — сказал Сейлор. Потом обратил взгляд внутрь себя, и злое выражение исчезло с его лица. Старческие пальцы перебирали плед.

— У вас с Томми были общие дела. Охота, — напомнила Вероника.

Последнее слово заставило Сейлора заерзать. К нему вернулась злость.

— Насрать. На всех. Любопытные сволочи. Ничего не скажу. Наше дело. Мое и Томми. Аронсон — сраная сука.

— Так вы с Томми не любили моего дядю?

Старик поднял на нее глаза.

— Аронсон сраная сука.

— Да, вы уже говорили.

Вероника посидела, ожидая продолжения, но Сейлор упрямо сжал губы. Вероника сделала новый заход.

— Вы с Томми охотились вместе в Северном лесу, да? Хотя это были угодья моего дяди.

Сейлор подался вперед, ухмыльнулся.

— Может быть. Может быть. Томми. Может, лес, может… — Взгляд снова потух, пальцы стали что-то искать на пледе.

Вероника вздохнула. Разговаривать со стариком было невозможно, совершенно бессмысленно. Чего она ожидала от этого визита? Что Сейлор объяснит ей, кто прошмыгнул в отцовский сад или положил камень на мамину могилу? Это он-то, который может передвигаться только от своей комнаты до столовой и обратно?

С улицы донесся звон церковного колокола, призывающего на службу. Значит, по воскресеньям второй завтрак у стариков бывает около одиннадцати.

Вероника тщетно пыталась сообразить, что бы еще сказать. Она уже готова была встать и уйти, когда вдруг кое-что надумала. У нее даже дыхание перехватило от появившегося хорошо знакомого ощущения. Она откинулась на спинку стула и стала пристально изучать Сейлора. Его взгляд и то, как он перебирает плед. Мельчайшие изменения на его лице.

— Тебе грустно, — мягко сказала она. — Ты горюешь по своему другу, да, Челль-Оке?

Сейлор не ответил. Он все еще смотрел на собственные колени, но пальцы замерли, перестали перебирать ткань.

— Томми был хорошим другом? — спросила Вероника.

Старик промолчал, однако ей показалось, что он слабо кивнул.

— А ты был ему хорошим другом, Челль-Оке?

На этот раз кивок был отчетливее.

— Я помогал Томми, когда он в первый раз вышел в море. Он был таким молодым. Я его учил, присматривал за ним. — Сейлор замолчал.

Вероника остро пожалела, что при ней нет блокнота.

— Так Томми был хорошим другом? — повторила она. Сейлор посмотрел на нее. Его глаза блеснули.

— Хороший друг не предаст, — угрюмо сказал он. — Никогда. Томми не предавал. До того лета.

— Так ты думаешь, Томми предал тебя? Бросил?

Сейлор снова опустил глаза.

— Послушай, ты защищал Томми. Ты был хорошим другом, а он тебя бросил. Оставил наедине с людьми, которые злились на него за то, что он сделал, злились на тебя за то, что ты с ним знался. — Вероника умолкла, желая убедиться, что Сейлор ее слушает.

— Я был Томми хорошим другом, — пробормотал Сейлор. — Хорошим.

— Он больше не подавал о себе вестей? После того лета? — Вероника затаила дыхание.

— Нет. — Сейлор покачал головой. — Ни словечка…

Вероника заставила себя подождать, не перебивать его вопросами.

— Он получил по заслугам, — вдруг сказал Сейлор. Голос стал резким.

— Кто? Томми?

— Нет! Аронсон. Получил по заслугам. Не надо ему было влезать… Лишил Томми куска хлеба. Томми и его семью. И Томми сделал это. Томми… — Слова точно застревали у Сейлора на полпути между мозгами и ртом. Блуждающий взгляд наполнился тревогой. Вероника глубоко вздохнула.

— Что сделал Томми? — спросила она.

Губы старика мокро шлепнули друг о друга. Он словно бы безуспешно подыскивал ответ.

— Что Томми сделал с моим младшим братом?

— Из-бушка, — выговорил старик.

— Какая избушка?

— Аскедален. Охотничья. Томми не виноват… — Остаток фразы потонул в невнятном бормотании.

— Расскажи про избушку. — Вероника подалась вперед.

— К черту! — завопил вдруг Сейлор так, что брызги слюны полетели ей в лицо, заставив отшатнуться. Он принялся раскачиваться взад-вперед. — Тайна, избушка — тайна. Почему ты ничего не сказал, Томми? Почему не сказал, как все было?

Он внезапно замолчал и обмяк. Пальцы снова начали перебирать плед.

— Челль-Оке? — позвала Вероника. — Сейлор?

Она осторожно положила руку ему на колено, но он не отозвался. Веронике послышался тихий звук, словно кто-то приближался к двери в сандалиях.

Вероника догадалась достать распечатку; развернув картинку, она положила ее старику на колени. Шаги приближались. Кажется, по коридору шли двое. Сейлор взглянул на изображение. Потом на Веронику.

— Узнаешь его, Сейлор?

Голос, кто-то взялся за дверную ручку. Вероника поднесла фотографию к лицу старика. Сейлор отводил глаза, словно на листе было изображено что-то неприятное. Его губы снова зашевелились.

— Правда там, наверху, — пробормотал он. — Далеко в лесу, где никто не найдет. Я так ему и сказал.

— Кому?

Дверь открылась. Мария и еще одна медсестра встали в дверях.

— Пора есть, Челль-Оке.

Вероника потянула картинку к себе, чтобы сложить ее и сунуть в карман, но пальцы соскользнули, и фотография оказалась на полу. Мария нагнулась поднять ее.

— А, так ты знаешь Котика?

— Кого-кого?

— Котика, Исака. Ну, мы его так прозвали. Племянника Сейлора. — Она легонько тряхнула распечаткой и повернула так, чтобы ее коллега тоже посмотрела.