Конец лета

Она знала, что есть. Он был в разводе уже четыре года и жил теперь с манекенщицей, которая переехала сюда из Нью-Йорка два месяца назад. Он обожал таких женщин, и они всегда отвечали ему взаимностью. Высокий, красивый, атлетичный, с голубыми ирландскими глазами и черными волосами, слегка присыпанными редкой сединой. Он резко отличался от Марка Эдуарда во всем, был легок в общении везде, где Марк держал себя официально; типичный американец, в то время как Марк вел себя как истинный европеец; удивительно непритязательный, в отличие от едва скрываемого высокомерия Марка. Дину всегда ставило в тупик, почему Марк Эдуард выбрал себе в партнеры Джима, но это был мудрый шаг. Особая неповторимость натуры Марка только подчеркивалась яркой натурой Джима; их звезды сияли, не затмевая друг друга, и они двигались по своим весьма различным орбитам. Дьюрасы редко встречали Джима в обществе. Он был занят своей собственной жизнью, своей коллекцией манекенщиц, в данный момент сократившейся до одного экземпляра — до поры до времени. Джим никогда не оставался надолго с одной женщиной.

— Что ты собираешься делать в ближайшие дни?

Он улыбнулся ей.

— Работать, играть, как обычно. А ты?

— Проводить время в своей студии, как обычно. — Она ответила так, как делала это всегда.

— Как насчет нынешнего лета? У тебя есть какие-нибудь планы?

— Нет еще. Но я подумаю. Может быть, я поеду навестить друзей в Санта-Барбаре или что-нибудь в этом духе.

— Боже. — Он сделал ужасное лицо, и она рассмеялась.

— Что в этом такого?

— Тебе должно быть лет восемьдесят, чтобы получить удовольствие от этого. Почему бы тебе не съездить в Беверли Хиллз. Притворись, что ты кинозвезда, будешь обедать в Поло Лаундж, окружи себя поклонниками.

— Это то, чем занимаешься ты? — Она рассмеялась при одной мысли об этом.

— Разумеется. Каждую неделю. — Он хихикнул и поставил пустой стакан, взглянув при этом на часы. — Не беспокойся. Я быстро тебе все устрою, но сейчас, — он, казалось, сожалел об этом, — мне надо бежать.

— Спасибо, что заглянул. Вечер длился очень долго. Странно чувствовать себя, когда все разъехались.

Он понимающе кивнул, неожиданно протрезвев. Он помнил те чувства, которые возникли у него после того, как его жена и двое их мальчиков покинули его первый раз. Тогда он думал, что сойдет с ума всего лишь от гнетущей тишины.

— Я позвоню тебе.

— Хорошо. И, Джим, — она долго не отрывала от него своего взгляда, — спасибо.

Он взъерошил ее длинные темные волосы, поцеловал в лоб и отбыл, помахав рукой, усаживаясь в свой черный «порше», раздумывая о том, что Марк совсем спятил. Дина Дьюрас была одной из тех женщин, ради обладания которой он отдал бы все. Конечно, ему хватало ума не играть с огнем, но он все равно думал, что Дьюрас спятил. Господи, он даже и не подозревал, сколько было красоты в этой маленькой женщине. Или это не так? Джим Салливан подивился своим мыслям, удаляясь все дальше и дальше, а Дина тихо прикрыла дверь.

Она взглянула на часы, размышляя о том, как хорошо, что Джим заехал к ней, и гадая, как скоро Марк позвонит ей. Он обещал сделать это этим вечером.

Но он не позвонил. Вместо этого утром пришла телеграмма:

«Улетаю в Афины. Неподходящее время для звонка. Все хорошо. С Пилар все в порядке. Марк».

Коротко и ясно. Но почему он не позвонил? «Неподходящее время для звонка», — снова прочитала она. Неподходящее время. Неподходящее время…

Телефонный звонок прервал размышления Дины в то время, как она снова перечитывала телеграмму Марка. Она уже знала ее наизусть.

— Дина? — Громкий голос вывел из задумчивого состояния. Это была Ким Хоугтон. Она жила всего в нескольких кварталах отсюда, ее жизнь была совершенно иной. Дважды замужем, дважды разведенная, полностью независимая, веселая и свободная. Она посещала художественную школу вместе с Диной, но в данный момент она с головой погрузилась в рекламное дело, поскольку никогда не была хорошим художником. Она — единственная близкая подруга Дины.

— Привет, Ким. Что у тебя новенького?

— Ничего особенного. Я была в Лос-Анджелесе и обхаживала одного из наших новых клиентов. Этот негодяй уже хотел разорвать контракт. А этот контракт был сделан мною. — Она упомянула название национальной сети гостиниц, для которых осуществляла рекламную деятельность. — Хочешь поужинать?

— Я не могу. Я уже обещала.

— Что обещала? — В ее голосе появились нотки подозрения. Она всегда знала, когда Дина говорила неправду.

— Благотворительный завтрак. Я должна идти.

— Выбрось из головы. Я тебе его заменю. Мне нужен совет, я в депрессии.

Дина рассмеялась. Кимберли Хоугтон никогда не была в депрессии. Даже два ее бракоразводных процесса не смогли привести ее в подавленное состояние. Она сразу находила твердую почву под ногами. Обычно в течение недели.

— Прекрати, дорогая, давай двинем куда-нибудь поужинать. Мне надо на время встряхнуться.

— Мне тоже.

Дина окинула взглядом голубое шелково-бархатное великолепие своей спальни, стараясь подавить в себе чувство уныния. На какой-то момент звук ее голоса пропал в трубке.