Конец Хитрова рынка

Злотников даже не представлял себе, как он меня озадачил, пересказав диалог Сократа с Евфидемом о справедливости. Много позднее, когда, лежа в больнице, я анализировал на досуге свою работу по делу об убийстве Богоявленского, мне казалось, что тот разговор открыл мне глаза и я стал догадываться, в каком направлении станут развиваться дальнейшие события. Видимо, я ошибся и невольно выдавал желаемое за действительное. Ведь человек порой хитрит даже сам с собой. Может, на этом и основано самоуважение… Но сейчас дело Богоявленского уже история, а летописцу положено быть беспристрастным. Поэтому, отбрасывая ложное самолюбие (когда говорят о самолюбии, его всегда почему-то называют ложным), должен сказать, что тогда я, скорей всего, даже не подозревал, какую роль в убийстве Богоявленсхого сыграл Левит. А заинтересовался я им еще раньше, как только нас познакомил Злотников. И дело тут разумеется, было не в моей интуиции или какой-то особой прозорливости. Левитом на моем месте заинтересовался бы каждый. Уж слишком он выделялся на фоне других нэпманов, среди которых Злотников и то казался незаурядной личностью. Его манера одеваться, разговаривать с людьми, его ничем не прикрытое презрение к тем, с кем он постоянно общался, — все это не могло не привлечь внимания. Левит был белой вороной, а белой вороне, как известно, трудно потеряться в стае.

В оперативной работе я уже был не новичок, а оперативник всегда, в силу сложившейся привычки, замечает в людях особенности, то, что отличает их от других. И не только особенности лица, походки, жестов, фигуры, но и характера. Отбрасывая сходство, оперативник фиксирует различия. А в этом отношении Левит был благодатным материалом: его нельзя было не заметить. И я его сразу же выделил из числа своих новых знакомых. Что же касается моего разговора со Злотниковым, то упоминание о диалоге Сократа с Евфидемом только подогрело мой интерес к этому странному человеку, с которым Злотников, насколько я успел заметить, весьма считался, ссылаясь на него как на высший авторитет.

Нэпман, имеющий представление о древних греках и рассуждающий об относительности понятий добра и зла, делец, который старается оставаться в тени, используя для махинаций людей типа Злотникова, — к такому человеку стоило присмотреться. И я стал присматриваться, осторожно расспрашивая Злотникова о Левите. Странно было, что обычно болтливый Злотников, который теперь со мной был достаточно откровенен, настолько откровенен, что даже упомянул как-то о Сердюкове («Жил у меня несколько дней один гражданин сомнительный»), о Левите говорить не любил. А когда я надоедал ему вопросами, отделывался ничего не значащими фразами: «Ну что Борис Арнольдович? Мудростью его господь не обидел, богатством тоже, а так человек как человек: две руки, две ноги, одна голова». И тут же переводил разговор на предполагаемые поставки и подряды, подсчитывая наши будущие доходы от восстановления ипподрома.

— На одних лопатах да кирках тысяч десять заработаем, — говорил он, мечтательно щуря глазки. — Сразу с вами за дело возьмемся, пусть только они решение вынесут. За Борисом Арнольдовичем, как за каменной стеной…

— Но стена-то эта нам небось в копеечку обойдется, Никита Захарович? — сомневался Баранец.

— А что жалеть хорошему человеку, особо если та копеечка для нас с вами рублем обернется? — ласково возражал Злотников. — Всего все равно не проглотишь, только желудок испортить можно. А где барыши, там и затраты — издавна так повелось.

— А как же миллионы из воздуха?

— Воздух тоже даром не дается. И воздух и кожа, из коей Лева Брегин себе кинотеатр выкроил, — ухмылялся Злотников.

Я рассчитывал получить сведения о Левите в секретной части МУРа. Но оказалось, что всезнающий Сухоруков материалами о нем не располагает.

В куцем досье значилось, что Борис Арнольдович Левит, владелец мануфактурного магазина на Арбате, прибыл в Москву из Саратова полтора года назад и с тех пор безвыездно проживает в Москве, снимая на Арбате квартиру. Составитель досье отмечал, что Левит, обладающий, по непроверенным данным, значительными денежными средствами (магазинчик на Арбате, скорей всего, ширма), пользуется большим весом в деловых кругах Москвы, но сам пассивен н крайне осторожен, предпочитает финансировать других, в частности Злотникова, и действовать через подставных лиц. Непосредственного участия в крупных финансовых операциях Левит не принимает, в знакомствах разборчив, ничем себя не скомпрометировал. В ресторанах бывает, но относительно редко, образ жизни замкнутый, хорошо информирован (источники информации не установлены). Вот и все, больше ни строчки. Составитель досье не предполагал, что Левитом может заинтересоваться уголовный розыск. В аферах как будто не участвовал, мошеннических операций не организовывал, чего зря тратить на него время? В этом была своя логика.