Конец истории и последний человек

Вопрекипредубеждению,котороепитаютккапитализму традиционно-религиозные правые и марксистско-социалистические левые, объяснить окончательную победу капитализма как единственной жизнеспособной экономической системы в мире с помощью Механизма легче, чем победу либеральной демократии в политической сфере. Это потому, что в области разработки и использования технологий, а также в приспособляемости к быстро меняющимся условиям глобального разделения труда капитализм оказался куда более эффективен, чем системы централизованного планирования, в условиях зрелой индустриальной экономики.

Индустриализация, как мы теперь знаем, это не одноразовое мероприятие, быстро продвигающее страну к экономической модернизации, но постоянно развивающийся процесс без ясной конечной цели, при котором сегодняшняя современность завтра быстро становится древностью. Средства удовлетворения того, что Гегель назвал "системой потребностей", постоянно изменяются по мере того, как изменяются сами потребности. Для теоретиков прошлого вроде Маркса и Энгельса индустриализацию составляла легкая промышленность вроде текстильных мануфактур в Англии или фарфорового производства во Франции. Потом произошло распространение железных дорог, черной металлургии, химической промышленности, кораблестроения и других видов тяжелой промышленности, рост объединенных национальных рынков, которые составляли современную промышленность для Ленина, Сталина и их советских последователей. Великобритания, Франция, США и Германия достигли этого уровня развития примерно к Первой мировой войне; Япония и остальная Западная Европа— к моменту Второй мировой, а Советский Союз и Восточная Европа—в пятидесятые годы. Сегодня они составляют образец промежуточной и давно пройденной для передовых стран фазы промышленного развития. Стадию, сменившую эту фазу, называли по-разному: "зрелое индустриальное общество", стадия "высокого массового потребления", "эра техноэлектронники", "векинформации" или "постиндустриальное общество".[154] Хотя конкретные названия отличаются друг от друга, все они подчеркивают весьма возросшую роль информации, технических знаний и услуг за счет сокращения доли тяжелой промышленности"

Современная наука — в знакомых нам формах технологических новшеств и рациональной организации труда — продолжает диктовать характер "постиндустриальных" обществ, как диктовала характер обществ, входящих в первую фазу индустриализации. Дэниел Белл в 1967 году указывал, что среднее время от первоначального открытия до технического новшества и признания его экономических возможностей уменьшается: 30 лет между 1880 и 1919 годами, 16 лет от 1919 до 1945 года и 9 лет от 1945 до 1967 года.[155] Эта цифра еще сильнее уменьшилась, когда производственный цикл в наиболее передовых отраслях вроде создания компьютеров и программного обеспечения стал измеряться не годами, а месяцами. Такие цифры не указывают на невероятное разнообразие продуктов и услуг, созданных после 1945 года, причем многие были совершенно новы; не указывают они также на сложность экономической структуры и новых форм технического знания — не только в науке и технике, но в маркетинге, финансах, распределении и так далее, — необходимой для поддержания работоспособности.

И в то же время глобальное разделение труда, предсказанное, но лишь частично осуществленное во времена Маркса, стало реальностью. Международная торговля росла последние лет тридцать в среднем на 13% в год, а в некоторых конкретных лекторах, например в международных банковских операциях, намного быстрее. За десять лет до того скорость ее роста редко превышала 3% в год.[156] Постоянное уменьшение стоимости услуг транспорта и связи привело к масштабной экономии средств, которая была бы невозможна на самых крупных национальных рынках, например, на рынках США, Японии или отдельных стран Западной Европы. Это был еще один результат той же непланируемой и постепенной революции: унификация очень большой части человечества (вне пределов коммунистического мира) в единый рынок для немецких автомобилей, малазийских транзисторов, аргентинской говядины, японских факсовых аппаратов, канадской пшеницы и американских самолетов.

Технологические новшества и крайне сложное разделение труда вызвали невероятный рост спроса на технические знания, на всех уровнях экономики, а следовательно, на людей, которые, грубо говоря, не делают, а думают. Имеются в виду не только ученые и инженеры, но и структуры, которые их поддерживают, — общественные школы, университеты, индустрия связи. Повышенное содержание "информации" в продукции современной экономики отражается в росте сектора услуг — специалистов, менеджеров, офисных работников, людей, работающих в торговле, маркетинге, финансах, работников государственного аппарата и сферы здравоохранения — за счет "традиционных" производственных профессий.