Кондотьер Богданов

Малый остановился и повернул к ней недовольное лицо.

– Идем! Скорей! Богдан ждет!

– Врешь! – сказала Аня и добавила по-местному: – Лжа!

По лицу проводника пробежала тень. Внезапно он шагнул к ней и выхватил нож.

– Иди, раз велено! – прошипел сквозь зубы. – Не то потащим!

Аня оглянулась. За спиной, шагах в трех, маячил еще один: коренастый, с угрюмым лицом. Она не заметила, когда он появился и как давно шел следом. Увидев, что замечен, коренастый молча вытащил нож. Аня прянула к забору и зацарапала пальцами по крышке кобуры. Та поддалась с третьего раза. Рифленая рукоятка пистолета, оказавшись в ладони, успокоила. Аня передернула затвор и подняла «ТТ».

– Не ершись, девка! – недовольно сказал проводник. – Кинь свою железку! Не то подколем.

Аня выстрелила. Проводник повалился снопом. Аня перевела ствол на коренастого. Тот глянул недоуменно и внезапно метнулся к ней. «ТТ» в Аниной руке выплюнул две пули – обе попали. Коренастый рухнул прямо к ее ногам. Аня перескочила тело и побежала. Память не подвела: дорога вывела ее к торгу. Там по-прежнему было мирно: кричали купцы, ходили покупатели, мышастый жеребчик топтался у коновязи. Богданова возле него не было. Аня сунула пистолет в кобуру и подлетела к сторожу.

– Я гостья князя Довмонта! – выпалила тому в лицо. – Буде появится Богдан, скажи – я в хоромах!

Она убежала, не ожидая, пока сторож кивнет. Медлить было нельзя…

* * *

– Богдана не сыскали! – доложил немолодой сотник. – Обшарили весь Плесков! Люд на торгу видел: ушел с купцом из Сборска, Путилой его кличут. Куда направились – неведомо. Тех, что девка убила, сразу нашли. Один местный, по прозвищу Глызя, тать и вор, за серебро зарежет, только помани! Второй пришлый. На торгу опознали: был с датскими купцами, два дня тому приплыли. Кинулись к купцам, те поведали: охранник, пристал к ним вместе с купцом в Вендене. Стали искать того купца – уплыл! Спешно, никому не поведав. Еще до полудня. Охранников своих забрал. На пристани видели: грузили в ладью мешок, великий и тяжелый, а более ничего.

– Богдан, – задумчиво сказал Довмонт, – он в мешке. Живой, мертвого бросили бы. Перехитрил нас орден!

– Погоню выслали! – торопливо сказал сотник. – Ладьи быстрые, переймут.

– Не переймут!

Довмонт с удивлением глянул на Данилу.

– Думаю, княже, – сказал сотник, – что орден хитро все измыслил. Как ловко к Сборску подбирались! Откуда немцам ведомо, что Богдан будет в Плескове? Ведали! Почему? Потому как вперед Казимира выслали Богдана на суд княжий выманить. Удалось бы Казимиру – осудил бы ты Богдана. Не вышло – схитили и в Венден повезли. Они б и Анну схитили, да девка не по зубам оказалась, палка с огнем при ней была. Коль они так хитро готовились, то не могли надеяться на ладье уплыть. По воде до Вендена далеко, а наши ладьи ходят быстро. Думаю, к берегу причалили, на той стороне Великой, там их ждали с конями. Скачут теперь в Венден. Здесь две дороги в Ливонию, я их ведаю, одна ближе, другая подалее. На ближней они. К дальней долго плыть, а они спешно бегли…

«Не того Евпраксия выбрала! – подумал Довмонт, глядя на Данилу. – Вот он, жених! Красив, храбр, разумен. Богдана немцы, как куренка, словили, девка и та отбилась…» – Князь перевел взгляд на немолодого сотника.

– Немедля пошлю вдогон! – встрепенулся тот. – На обе дороги! – Сотник поклонился и вышел.

– Трудно будет их догнать! – вздохнул Данило. – На полдня впереди!

– Я догоню!

Все с удивлением посмотрели на Аню.

– Догоню! – сказала она упрямо. – Сегодня же! Мне нужен человек, который знает дороги… – Она вздохнула. – И дайте мне какие-либо порты!..

* * *

Богданов очнулся от нехватки воздуха. В рот был забит комок шерсти, для верности прибинтованный к голове лентой полотна. Шерсть была мерзкой на вкус и щекотала небо – хотелось немедленно выплюнуть, однако сделать это не было возможности. Богданов сдержал рвотный порыв и попробовал осторожно пошевелить руками – не получилось, стянуты за спиной намертво. Ноги – так же, в чем Богданов немедленно убедился. Лейтенант приоткрыл глаза. Он лежал на боку лицом к бревенчатой стене и ничего, кроме этой стены, не видел. Ныла от полученного удара голова.

«Попался, как пацан! – подумал летчик. – Ну Путила, ну гад! Пусть только руки развяжут!»

Развязывать его никто не собирался – в этом Богданов убедился скоро. Он был не один: за спиной раздавались шаги, слышались негромкие голоса. Говорили не по-русски. Лейтенант попытался разобрать речь – не получилось: далеко. Внезапно послышались быстрые шаги, сильная рука повернула его на спину. Лейтенант увидел над собой лицо – грубое, с большим шрамом поперек щеки. Пометили гада железом, жаль, выжил…

– Очнулся! – сказал незнакомец. – Жив! Я умею бить.

– Не задохнется? – спросил кто-то за спиной.

Меченый зажал пальцами нос летчика. Лицо лейтенанта побагровело, он стал извиваться, пытаясь освободиться. Меченый разжал пальцы. Богданов жадно вдохнул.

– Дышит! – сообщил меченый.

– Хорошо! – сказали сзади.

Меченый водворил летчика на прежнее место и отошел. Обитатели склада стали разговаривать громче.