Он зашагал вверх по ступенькам.
Едва он ступил на красные плитки крыльца, как дверь распахнулась.
— Мы тебя ждем, — сказал Морис Ламотта.
Роберт замер на полушаге:
— Я не знал, что вы тут.
— Мы ждем уже почти четыре часа.
Роберт, прищурясь, смотрел на узкую, сдавленную голову, на непроницаемое лицо, на щуплое тело в полосатом полотняном костюме.
— День был тяжелый, — медленно сказал он. — Я как-то не привык, чтобы меня убивали.
В глубине карих глаз Ламотты что-то возникло. Насмешка. Удивление. А может быть, простой интерес. Тонкие губы сказали:
— Да, это меняет положение. И действительно может оказаться очень неприятным.
— Идите к черту, — сказал Роберт.
Старик сидел в большом синем кресле у декоративного камина, в котором вместо поленьев лежала охапка высохших цветов. На столике рядом с ним стоял запотевший бокал виски со льдом. Он был почти нетронут.
— Я знаю, что запоздал, — сказал Роберт. — Я ухожу.
Брови Старика чуть-чуть поднялись. Он молча кивнул на стул. Роберт словно не заметил.
— Мне не нравится, когда за мной охотятся. Это меня нервирует. И я ничего не узнал, кроме одного: все врут. Я даже не знаю, где пошла на дно ваша проклятая лодка. И я поищу себе другую работу.
Он вдруг осекся, заметив, что говорит с кэдженской интонацией. А я думал, что совсем от нее избавился… И думал, что у меня есть мужество. А его нет.
— Я остался жив и ухожу. Черт побери, у меня даже пистолета не было! Понимаете, как я себя чувствовал?
— Пистолет все равно не помог бы, — возразил Старик. — Стрелять они умеют лучше тебя. А с пистолетом ты вообразил бы, что можешь оказать сопротивление.
— У меня не было пистолета, — сказал Роберт. — Я так не согласен.
Опять эта проклятая интонация!
Старик снова указал пальцем на стул:
— Я ведь не знаю, что случилось.
Он так устал… Может, присесть на минутку?
— Только для того, чтобы вы перестали тыкать пальцем, — заявил он Старику.
Спина ныла, глаза наливались свинцом.
Под ногтями у него была грязь. Как он мог ее набраться в постели с Бетти?
— Я расскажу вам, что случилось.
Когда он кончил, Старик ничего не сказал. Он молча прихлебывал виски, и отпотевшие капли падали с бокала ему на лацкан. Ламотта сидел не шевелясь.
— Так что я ухожу, — сказал Роберт.
Старик, казалось, не слышал. Он смотрел в пустой бокал и встряхивал его, прислушиваясь к шороху льдинок. Злость Роберта сменилась раздражением, раздражение — скукой, и он забылся в пьяной дремоте.
Некоторое время спустя он сквозь сон осознал, что Старик и Ламотта разговаривают, спорят.
Ламотта сказал:
— Вы делаете ошибку.
Старик сказал:
— Я позвоню не откладывая. Который теперь час в Нью-Джерси? Ну, да Луис только обрадуется, если его разбудят таким предложением.
Роберт услышал, как Старик, тяжело ступая, вышел в холл к телефону и начал нетерпеливо дергать рычаг. Роберт заерзал и приоткрыл один глаз. Прямо на него с перекошенным от гнева лицом смотрел Морис Ламотта.
— Из-за тебя Старик только что ухнул дикие деньги, слышишь? Он кончает с бутлегерством.
— Из-за меня? Я же ухожу.
— Он не даст тебе уйти.
— Вот что! — сказал Роберт. — Пусть он мне не указывает, что делать. Я всегда могу опять пойти в рыбаки.
— И я сам взял тебя! — Ламотта отошел и уставился в замурованное мраком окно.
Роберт громко зевнул.
— Все, — сказал Старик. — Я знал, что Луису это подойдет.
— А вы знаете, сколько вы потеряли? — сказал Ламотта.
Старик подложил в бокал льда и налил себе виски.
— Не век же будет сухой закон, мой друг. Его отменят, и довольно скоро. Ты это знаешь не хуже меня.
Ламотта гневно фыркнул:
— Когда-нибудь я точно подсчитаю, сколько вы потеряли, потому что испугались драки.
Старик усмехнулся сухо и невесело:
— Ты сам не веришь тому, что говоришь, мой друг.
— Это же все любители, — умолял Ламотта. — Вы бы легко с ними справились.
— Нет, Мосси, — сказал Старик, и Роберт не сразу понял, что Мосси — это Морис Ламотта. — Это было бы нелегко. И вызвало бы… — Старик помолчал, подыскивая подходящее слово, — …осложнения.
— Ну а Луис? — Ламотта все еще не сдавался. — Что, по-вашему, сделает Луис?
— Возможно, уберет, их всех.
— Луис думает, что вы струсили.
— Какое мне дело, что думает Луис? Я со всем этим покончил, и мне не нужно заботиться о моей репутации. Пусть Луис забирает барыши и выпутывается из осложнений. Пусть попользуется напоследок.
— Вы слишком дешево уступили. — Ламотта чуть не поперхнулся.
— Мосси, мой друг, ты забываешь, что прибыль можно получать и законным путем. Я теперь добропорядочный предприниматель.
У Ламотты вырвался вздох, почти рыдание. Старик сказал:
— Пойми, я не хочу рисковать мальчиком. Я больше не рискну его жизнью ни за какие деньги.