КОНАН. Карающий меч

— Не знаю, о чем ты говоришь,— прорычал Зароно, зло дергая себя за усы.— Я вообще от тебя толку добиться не могу с тех самых пор, как белобрысая малявка расстроила тебя бреднями о черных людях, явившихся с моря! Так вот, послушай меня: лично я не собираюсь всю оставшуюся жизнь коптить небо в этой проклятой бухте! Десяток моих людей отправился в ад вместе с кораблем, но у меня осталось еще сто шестьдесят! Добавить сотню твоих… В крепости полно инструментов, а в лесу — уйма деревьев. Мы еще выстроим себе судно! Как только мои ребята кончат спасать все, что не потонуло, я отправлю их за бревнами в лес…

— Это займет месяцы,— отозвался Валенсо.

Зароно огрызнулся:

— А ты можешь предложить лучший способ занять свободное время? Так или иначе, мы оказались здесь. И застрянем здесь навеки, если не построим корабль, на котором и уплывем. Да, нам придется соорудить нечто вроде лесопилки… Но не было и нет такого препятствия, которое бы надолго задержало меня! Надеюсь только, что этот шторм и Строма, аргосскую собаку, на щепки разнес… А пока наш корабль будет строиться, займемся поисками клада, зарытого стариком Траникосом…

Валенсо мрачно проговорил:

— Нам не дадут построить корабль.

— Это ты пиктов имеешь в виду? У нас достаточно войска, чтобы дикари были не страшны.

— Я не о пиктах. Я говорю про черного человека…

Зароно разгневанно повернулся к нему.

— Да объясни же наконец толком! Кто такой этот черный человек, прах его побери?

— Воистину прах,— ответил Валенсо,— Кровавый прах моего собственного прошлого, тень, поднявшаяся из мрака, чтобы утащить меня в ад… Это из-за него я бежал из Зингары, думая затеряться в безбрежном океане… Следовало бы мне знать, что рано или поздно он снова встанет на след!

— Если кто-то явился сюда и вышел на берег, значит, теперь он отсиживается в лесу,— заметил Зароно,— Другого пути нет. Мы прочешем лес, отыщем его и убьем.

Валенсо хрипло рассмеялся.

— Попробуй поймать тень облака, прячущего луну. Нашарь в темноте кобру. Схвати туман, клубящийся над полночным болотом…

Судя по неуверенному взгляду, который бросил на него буканьер, Зароно сомневался в здравомыслии графа.

Он сказал:

— Может, хватит поэтических иносказаний? Кто это такой?

— Это тень моей собственной жестокости и непомерного честолюбия. Ужас, явившийся из глубины забытых веков. Это не смертный из плоти и крови, а…

— …Парус!!! — долетел крик дозорного, стоявшего на северном мысу.

Зароно мигом повернулся и крикнул в ответ, напрягая голос:

— Узнаёшь, что за корабль?

— Да!..— послышалось издалека,— Это «Кровавая рука» идет!..

Зароно разразился отборной руганью.

— Стром!.. Эта скотина всегда умеет устроиться! Как он спасся от урагана?..— И зычный голос буканьера раскатился по всему пляжу: — Эй, канальи, быстро все в крепость!..

К тому времени, когда «Кровавая рука» — потрепанная, но явно дееспособная — высунула нос из-за мыса, возле воды не осталось ни единого человека, зато над палисадом густо торчали головы в шлемах и пестрых платках. Буканьеры приняли это неожиданное союзничество с легкой приспособляемостью искателей приключений; подданные графа — с безразличием, свойственным подневольному люду.

Зароно только зубами заскрипел, когда к берегу без лишней спешки подошла шлюпка, на носу которой виднелась русая голова его соперника-аргосца. Вот суденышко причалило, и Стром в одиночку направился к укреплению.

Остановившись на некотором расстоянии, он проревел во всю мощь голоса, так что его ясно слышали в крепости:

— Эгей, на стене! Поговорить надо!

— Ну так говори, черт бы тебя побрал! — рявкнул Зароно в ответ.

Стром возразил:

— Прошлый раз, когда я пришел сюда под флагом перемирия, о мой нагрудник сломалась стрела! Хорошо бы слово с вас взять, что на сей раз такого не будет!

— Даю слово! — насмешливо отозвался Зароно.

— Засунь свое слово сам знаешь куда, собака-зингарец! Мне нужно слово Валенсо!

Как выяснилось, граф еще сохранял остатки былого достоинства. Он ответил со всей властностью в голосе:

— Подходи, но твои люди пусть остаются на месте. Никто не будет в тебя стрелять.

— Вот это я понимаю,— сказал Стром.— Корзетта есть Корзетта: какими бы они греховодниками ни были, а слово держат всегда!

И, выйдя вперед, он стал возле самых ворот, посмеиваясь при виде темной от ненависти физиономии Зароно, обращенной к нему сверху.

— Ну что, Зароно? — решил он подразнить недруга,— У тебя, я смотрю, стало с прошлого раза одним кораблем меньше. Впрочем, вы, зингарцы, никогда не были дельными моряками…

— Скажи лучше, как ты свой карак уберег, ты, порождение мессантийской помойки? — зарычал буканьер.

— В нескольких милях отсюда к северу есть бухточка, прикрытая высоким каменным мысом,— ответил Стром.— Этот мыс и заслонил нас от бури. Якоря хоть и протащило по дну, но на берег нас все же не выкинуло.