КОНАН. КАРАЮЩИЙ МЕЧ

Вот тут в крепости раздались крики тревоги. И почти одновременно — хор жутких воплей, сопровождаемый грохотом боевых топоров, молотивших в ворота. А над стеной взвились пылающие стрелы, чтобы миг спустя вонзиться в бревна построек, и очень скоро тут и там появились синеватые змейки дыма. И наконец из-за ряда домишек, что примыкал к злополучной южной стене, ринулись стремительные человеческие силуэты.

— Пикты в крепости!..— проревел Конан.

После чего началось уже форменное сумасшествие. Оставив междоусобицу, пираты и буканьеры кинулись кто к стенам, кто наперерез прорвавшимся пиктам. Из-за лачуг выбегали все новые дикари, их боевые секиры вовсю лязгали о сабли моряков…

Зароно как раз поднимался на ноги, когда сзади к нему подскочил раскрашенный пикт — и ударом топора вышиб буканьеру мозги.

Конан с кучкой моряков, прикрывавших ему спину, рубился с пиктами во дворе. Стром с большинством своих людей взобрался на стрелковый помост, пытаясь противостоять волне атакующих, захлестнувших внешнюю стену… Но пикты, подкравшиеся незамеченными, пока осажденные резались между собой, успели окружить укрепление и теперь лезли со всех сторон. Люди Валенсо сгрудились возле ворот, силясь удержать их против целого роя восторженно завывающих демонов…

Все большее число пиктов преодолевало оставленную без присмотра южную стену и оказывалось во дворе. Строму с его пиратами не удалось удержать оставшуюся часть палисада, так что вскоре по всей территории укрепления кишели голые раскрашенные дикари. Они накидывались на уцелевших защитников крепости и валили их, точно волки добычу. Битва распалась на отдельные вихри, в центре которых были разрозненные группы белых людей, отбивавшихся уже без особой надежды спастись. Весь двор был завален трупами пиктов, пиратов, буканьеров и людей графа. Упавших сразу затаптывало множество ног… Лесные воины врывались в домишки прислуги, и скоро поднялся жалобный крик, слышный даже сквозь гул сражения,— это женщины и дети умирали под ударами топоров. Внимая их голосам, люди Валенсо покинули свое место возле ворот, и пикты немедленно этим воспользовались. Ворота распахнулись, дикари рекой хлынули внутрь. Строения начали вспыхивать одно за другим…

— Скорей в особняк! — закричал Конан и принялся прорубаться в том направлении, сопровождаемый дюжиной бойцов.

Стром присоединился к нему, отмахиваясь направо и налево абордажной саблей, точно хлыстом.

— Не удержать нам особняк…— выговорил он, задыхаясь.

— Почему? — спросил Конан, даже не поворачивая головы.

Кровавый труд боя не давал ему такой возможности.

— Потому что… А-а-а!..— Смуглокожая рука глубоко всадила нож в спину барахцу.— Демон тебя сожри, мерзавец…

С этим последним проклятием, уже шатаясь, Стром обернулся и разрубил пикту череп по самые зубы. Потерял равновесие и упал на колени, изо рта побежала кровь.

— Потому что,— все же договорил он, а вернее, прокаркал,— особняк… горит…

И, обмякнув, завалился в пыль.

Конан улучил момент быстро оглядеться кругом… Все, кто пытался за ним следовать, уже валялись в крови. Но и умирающий пикт, которого киммериец придавил к земле ногой, был последним из тех, что преграждали ему дорогу к графскому дому. Всюду во дворе бушевала яростная резня, но непосредственно вокруг Конана образовался островок временного затишья. И от места, где он стоял, было рукой подать до той самой южной стены. Несколько быстрых шагов, прыжок — и он беспрепятственно исчезнет в ночи…

Однако киммериец не позабыл о беспомощной девушке в доме. И ноги понесли его не к спасительной стене, а к особняку — над крышей которого, кстати, действительно поднимались густые клубы дыма.

У самой двери ему попался разукрашенный перьями вождь, видимо тоже желавший проникнуть туда. Он крутанулся навстречу киммерийцу, занося топор, а за спиной Конана уже слышался топот проворных босых ног,— его настигали. Сабля Конана обрушилась сверху вниз, отмела секиру пикта и раскроила голову ее обладателю. В следующее мгновение Конан прыгнул через порог и, без промедления захлопнув за собой дверь, заложил ее тяжелым засовом. С той стороны в нее грянуло разом несколько топоров, но некоторое время дверь должна была продержаться…

В большом зале бревенчатого замка слоями плавал дым, и Конан, мало что видя перед собой, двинулся вперед ощупью. Он слышал, как где-то всхлипывала женщина. Нет, она не то чтобы задыхалась в дыму,— такие короткие, стонущие всхлипы мог породить только не передаваемый никакими словами ужас… Конан вырвался из едкой мглы, увлекая за собой дымные клочья…

И замер на месте, созерцая открывшуюся картину.