КОНАН. КАРАЮЩИЙ МЕЧ

— Все я понял отлично,— процедил он, кипя,— Смуглая кожа и южный акцент позволяют заподозрить в тебе лазутчика из Каунаваги. Но даже если ты не лазутчик, все равно не можешь хамить шохирцам безнаказанно. Не будь я на посту, снял бы пояс и показал тебе, чего стоит наш брат в драке.

— Мне ссориться не с руки,— сказал я.— Но путь мой лежит в Шохиру, можем встретиться там, как с поста сменишься. Было бы желание.

— Скоро встретимся,— мрачно посулил он.— Я Шторм, сын Грома, в Шохире меня каждая собака знает.

Я оставил его на берегу речки и пошел дальше, а он смотрел вслед, поглаживая рукояти топорика и ножа — наверное, боролся с желанием запустить мне в затылок что-нибудь тяжелое и острое. Встречаться с другими сторожами что-то вдруг расхотелось, поэтому крепостцу я обогнул по широкой дуге. В столь неспокойные времена достаточно любого неосторожного слова, чтобы тебя приняли за шпиона,— а со шпионами, вестимо, на войне разговор короткий. В косматой башке у этого Шторма, сына Грома, явно зародилось подозрение, и он был бы рад задержать меня и доставить в крепость для разбирательства. Но сделать это не позволило уязвленное достоинство — для таких, как он, честь важнее всего. Да, лихие наступили времена — прежде никому бы не пришло в голову подозревать и допрашивать белого человека, идущего через границу. Налетел кровавый вихрь, и все смешалось, и теперь владетель Каунаваги вторгается в земли соседей.

Вокруг крепости на несколько сот шагов был вырублен лес. Беспрепятственно преодолев расчищенный участок, я двинулся параллельно стене и ни единой души не встретил, хоть и пересек несколько выходящих из Кваньяры дорог.

Огибая вырубки и фермы, я направлялся на восток, и солнце висело не так уж высоко в небе, когда показались крыши Шондары. Лес заканчивался менее чем в полумиле от городка, одного из самых пригожих на этой приграничной земле, на диво красивого для приграничья: одни дома целиком сложены из бруса, другие — каркасные; некоторые покрашены и все без исключения опрятны. Чем-чем, а каркасными домами моя Тандара похвастаться не может. Но не отсутствие рва и даже частокола показалось мне самым странным. В Тандаре любая постройка в первую очередь предназначена для обороны и лишь во вторую — для жилья или хранения. Поэтому не деревни разбросаны по провинции, а хижины, каждая из них по сути маленькая цитадель.

Здесь же крепость стояла справа от поселения, посреди луга. Имела она и палисад, и ров и величиной едва ли не превосходила Кваньяру. И над стеной я заметил движущиеся головы, все в шлемах или шапках. И на флаге красовался только крылатый сокол Шохиры. Понятно, почему больше нет золотого льва на черном поле, знамени отряда наемников, которым командовал Конан, будучи военачальником на аквилонской службе.

Слева я увидел на краю леса большой каменный дом в окружении лужаек и клумб. Поместье Валериана, самого крупного в западной части Шохиры землевладельца. Этого дворянина я никогда не видел, но был наслышан о его богатстве и могуществе. Теперь его дом выглядел брошенным.

Как, впрочем, и городок. По крайней мере, я почти не замечал взрослых мужчин. Женщин и детей хватало. Неужто мужчины собрали здесь свои семьи, рассудив, что так безопаснее? Когда я пошел по улице, множество глаз подозрительно следили за мной. Но никто ко мне не обращался с вопросами, а те, к кому обращался я, если и отвечали, то односложно и уклончиво.

В таверне считаные старики и калеки сидели у залитых пивом столов и разговаривали полушепотом; все дружно умолкли, стоило в дверном проеме появиться чужаку в изорванной кожаной одежде. И каждая пара глаз недоуменно уставилась на меня.

Я спросил насчет Хакона, сына Строма, и услышал от хозяина таверны, что Хакон уехал поутру в Тенитею, где стоят лагерем ополченцы, но должен вскорости вернуться.

Голод и усталость напомнили о себе. Я поел, чувствуя на себе вопросительные взгляды, а потом хозяин постелил для меня в углу медвежью шкуру, я лег и уснул как убитый. А вечером приехал Хакон, сын Строма, и разбудил меня.

Хакон — человек высокий, плечистый и жилистый, как и большинство жителей Западной Марки,— носил такой же наряд, как у меня: охотничья рубашка и штаны из оленьей кожи, с бахромой, и мокасины. С ним пришло полдюжины лесовиков; рассевшись на длинной скамье у двери, они поглядывали на меня по-над кружками с пивом.

Когда я назвался и заявил, что принес для Хакона весточку, он присмотрелся ко мне и пригласил за стол, ломившийся под тяжестью кожаных кружек с пенным напитком.

— Ведомо ли тебе, как обстоят дела в Тандаре? — спросил я.

— Сюда ничего достоверного не доходит, слухи одни.

— Вот для того я и пришел. С вестью от Бранта, сына Драго, губернатора Тандары, и от совета капитанов. И этот знак подтверждает, что мне можно верить.— С этими словами я макнул палец в пену и нарисовал на столе символ, тотчас его стерев.

Хакон кивнул, глаза его заинтересованно блеснули.

— Вот что велено передать,— продолжал я.— Тандара признала власть Конана. Она готова помогать его друзьям и давать отпор его врагам.