Конан из Киммерии

— Я и намерен это сделать, — сказал Конан, — Хотел созвать моих афгулов, но они обратились против меня. Иду на Имш один. Отниму у них Деви, даже если бы мне собственными руками пришлось разнести на кусочки эту проклятую гору. Я не думал, что губернатор осмелится убить моих вождей, когда я захватил Деви, но похоже, что я ошибался. Он заплатит мне за это головой. Сейчас она мне уже не нужна как заложница, но…

— Пусть падет на них проклятье Изиля! — выдохнул Хемса, — Иди! Я — Хемса… умираю. Подожди, возьми мой пояс.

Искалеченной рукой он начал копаться в своих лохмотьях, и Конан, поняв его намерения, наклонился и помог снять с окровавленного тела пояс странного вида.

— В пропасти держись золотой жилы, — бормотал Хемса. — Носи мой пояс. Мне его дал стигийский жрец. Он поможет тебе, хотя меня подвел. Разбей хрустальный шар с четырьмя плодами граната. Берегись превращений владыки… Иду к Гитаре… она ждет меня в аду…

С этими словами он умер.

Конан посмотрел на пояс, сплетенный из волос, не похожих на конские. Скорее всего, пояс был сделан из черных женских волос. В плотных сплетениях блестели маленькие драгоценные камешки, таких он еще никогда не видел. Пряжка была странной: в форме плоской клиновидной головы змеи, покрытой мелкими золотыми чешуйками.

Когда Конан взглянул на этот пояс, холодная дрожь пробежала у него по телу. Он замахнулся, чтоб выбросить пояс в пропасть, но, подумав, застегнул его на бедрах, пряча под своим широким бакарийским поясом, который носил всегда. Потом сел на коня и двинулся дальше.

Солнце спряталось за вершину. Конан взбирался в горы по длинным теням, словно широким плащом покрывающим долины и уступы скал внизу. Он уже приближался к вершине, когда впереди услышал стук подкованных копыт. Он ни минуты не колебался. На самом деле тропа была так узка, что огромный жеребец не смог бы повернуть назад. Киммериец обогнул выступ скалы и оказался на более широком отрезке тропы. Раздался целый хор предостерегающих криков, но жеребец Конана уже прижал испуганного коня к скале. А Конан железной хваткой сдавил руку ездока, замахнувшегося на него ножом.

— Керим Шах! — произнес Конан, и в глазах его зажглись яркие огоньки.

Туранец не сопротивлялся. Сидя на конях, они почти соприкасались грудью, а рука киммерийца сжала его плечо. За Керим Шахом ехал отряд иракзаев на тощих конях. Они смотрели горящими глазами на незнакомца, загородившего им дорогу, и держали наготове луки и кинжалы, но не спешили их пускать в ход из-за опасной близости зияющей у их ног пропасти.

— Где Деви? — спросил Керим Шах.

— Тебе что до этого, гирканский шпион? — ответил Конан.

— Знаю, я в твоих руках, — сказал Керим Шах. — Я ехал с горцами на север, когда мы попали в засаду, расставленную нам врагами на перевале Шализах. Многие мои люди были убиты, а остальных преследовали, как стадо шакалов. Когда мы избавились от преследователей, направились на запад, к перевалу Амир Жехун, а сегодня утром наткнулись на бродившего по горам вазула. Он совсем спятил, но прежде, чем он умер, мы многое узнали из его беспорядочного бреда. Он нам сказал, что остался единственным уцелевшим из той банды, которая помчалась за вождем афгулов и пленной кшатрийкой в ущелье у деревни Курум. Все время он говорил о человеке в зеленом тюрбане, которого сбил конь афгула и который, когда на него напали вазулы, преследовавшие того человека, погубил их, уничтожив так, как язык пламени уничтожает тучу саранчи. Каким образом этот вазул уцелел, не знаю, и он тоже не знает, но из его бреда я понял, что Конан из Гхора был в Куруме со своей королевской пленницей. А когда мы пробирались через горы, встретили голую галзайку с бурдюком. Она сказала, что ее ограбил огромный воин в одежде вождя афгулов, который — по ее словам — заставил ее отдать одежду для сопровождавшей его вендианки. Девушка утверждала, что ты поехал на запад.

Керим Шах не счел нужным рассказать, что, когда враждебно настроенные горцы перекрыли ему дорогу, он как раз ехал на условленную встречу с отрядом туранской конницы. Дорога к долине Гурашах через перевал Шализах была длинней, чем дорога, ведущая через перевал Амир Жехун, но эта последняя пересекала земли афгулов, которых Керим Шах предпочитал избегать, по крайней мере пока не соединится с армией. Отрезанный от дороги, ведущей на перевал Шализах, он тем не менее все же ехал этим небезопасным путем, пока весть, что Конан со своей пленницей еще не достиг Афгулистана, не склонила его к мысли повернуть на юг и совершить дерзкий поход в глубь гор в надежде встретить киммерийца.

— Скажи лучше, где Деви? — предложил Керим Шах, — У меня военное преимущество…

— Пусть только хоть один из твоих псов дотронется до тетивы, и я сброшу тебя в пропасть, — пообещал ему Конан. — Кроме того, тебе не пошло бы на пользу, если б ты меня убил. Меня преследуют пятьсот афгулов, и если б они увидели, что ты избавил их от удовольствия поймать меня, они спустили бы с тебя шкуру. Кстати, Деви со мной нет. Она попала в руки к Черным Колдунам с Имша.