Конан и Слуга Золота

Полуобнажённый, и местами ещё чёрный от сажи мускулистый гигант-варвар с далёких северных просторов, с суровыми чертами мужественного лица. И миниатюрная чернобровая красавица явно восточного типа. Оба — лишь чуть прикрытые набедренными повязками. Они и резко отличались, и в то же время как-то здорово дополняли друг друга.

Внезапно некстати у Боташа мелькнула мысль, что, наверное, у такой пары были бы красивые и здоровые дети! И смелости и ума им бы было не занимать!..

Затянувшееся молчание первым нарушил сам султан:

— Так, говоришь, через месяц грозился всё отрастить обратно? — эта мысль, в связи с угрозой четырёхмесячной давности лично ему самому и его… султанской и мужской чести, беспокоила его сильнее всего. Да и кого ТАКОЕ не обеспокоило бы?

— Да, ваше величество, так он и сказал. Правда, про язык. Но я думаю, что и… его … Хм!.. это тоже касается!

— «Хм», говоришь? — султан усмехнулся, — Неграл с ним, разрешаю: называй уж фаллос — фаллосом! Месяц. Понятно. А ты, значит, готов меня и Турфан от этого монстра избавить?

— Да, ваше величество! Ведь я вам уже рассказывал — клин выбивают клином, а волшебство — волшебством!

— Да-да, я понял. — Боташ, сцепив руки за спиной, и как-то ссутулившись, снова заходил между поставленными рядом носилками. На Каринэ со всеми её прелестями он теперь не смотрел, зато на варвара поглядывал, хмуря брови и вздыхая. Ему предстояло ответственное решение.

— Ваше величество, — осмелился нарушить невесёлые думы султана Конан, — А сами вы не знаете никакого способа отделаться навсегда от… нашего друга?

— К сожалению, нет. — Боташ хмыкнул, взглянув ещё раз на странного северянина, — Иначе разве я терпел бы… всё это безобразие, что творили там этот… и советник!

— А в сокровищнице вы были, ваше величество, после того, как там поселился… э-э… то есть, монстр посетил её в первый раз?

— Да, был… Нет, вернее сказать, я спускался к дверям, которые он тогда снёс, и осмотрел её через пролом… Конечно, оттуда я никакого необычного сосуда не заметил! А внутрь… Нет. Но ты говоришь, что запомнил его?

— Да, ваше величество! Если бы эти ос… э-э… то есть — ваши бравые воины не вырвали его у меня из рук, и не заставили оставить там, я бы показал вам…

— Нет уж, спасибо! — вырвалось у Боташа. Впрочем, подумав, и пошкребя подбородок, он переменил решение:

— Хотя… Можно и посмотреть! Ведь он целый месяц будет… безопасен! Ладно. Раз так, вы, двое, сейчас отдыхайте. Я выделю вам комнаты, лекаря и хорошую пищу. А завтра…

Нет, получается, уже сегодня днём мы с тобой, Конан, поговорим ещё: о сосуде, о стражниках Хаттаф-бека, и о твоём знакомом чародее. Действительно ли он так силён, что сможет…

— О, ваше величество, не сомневайтесь! Уверяю вас: от пустошей пиктов до просторов Гирканских степей вы не найдёте другого такого! И уж если кто-нибудь и сможет справиться здесь — то только он! И к тому же он — мой друг! Я имел честь… когда-то оказать ему услугу! Надеюсь, он не забыл об этом!

— Ну хорошо, хорошо… Продолжим после обеда. Но — если о нашем разговоре, или о том, что произошло там, внизу, кто-нибудь узнает…

— О, ваше величество — не беспокойтесь! Мы — очень умные! Мы всё понимаем, и очень, ОЧЕНЬ хотим жить!

— Не сомневаюсь! — снова усмехнулся султан, — Приятно иметь дело с… умными людьми! Да ещё с такими полезными знакомствами!

Боташ шагнул к дверям и хлопнул в ладоши. Тотчас вбежал отряд барсов.

— Отнесите их в мои покои для особых гостей, — приказал он капитану личной гвардии, — Обеспечьте такую охрану, чтобы и мышь не проскочила! Впускать только моего врача. И повара! За их жизни, Тирхамм, отвечаешь головой! А, да. Ещё впустишь моего портного. — вспомнил он, перехватив красноречивые взгляды своих верных воинов.

Уж в чём-чем, а в том, что эти двое не сбегут, Боташ был точно уверен.

* * *

Хаттаф медленно плыл по широкой и спокойной реке.

Ему было так легко и приятно. Как, наверное, никогда в жизни…

Как хорошо просто плыть, лёжа на спине, и отдавшись на волю могучего спокойного потока, глядеть в высокое голубое небо, ощущая, как ласковые лучи солнца касаются лица и тела — совсем, как в детстве. Когда в редкие свободные минуты он лежал на поросшей мягкой травкой глинобитной крыше их сакли летом и глядел, глядел…

Он был счастлив. Почти.

Потому что снизу кто-то всё время дёргал и щипал его многострадальное уставшее тело… Кто же это?.. Наверное, рыбы?

Да, это они, паршивки, будь они неладны — больше некому… Но им не удастся. Не удастся утащить его вниз, на дно, в пучину мрака и холода. В бездну забвения. В царство смерти… Нет, он будет вечно плыть и плыть вниз, по течению. И наслаждаться теплом и покоем… Как здесь хорошо… И почти совсем тихо…

— … нет! — чей-то еле слышимый писк где-то на самом краю сознания. — Он слишком ослаб от потери крови! Даже с бульоном — не раньше, чем через два-три дня, ваше величество!