Конан и Слуга Золота

Хаттаф-бек думал, и оценивал ситуацию недолго. Воспользовавшись тем, что незванный гость занят его людьми, честно отрабатывавшими хлеб телохранителей, он осторожно, чтобы не привлекать внимания, двигаясь вдоль стены пещеры, стал красться к единственному выходу.

Ускользнуть без помех, к сожалению, не получилось. Глаза, что ли, у этого дикого зверя на затылке?!

Проклятый гигант, отпрыгнув на миг от своего растерявшегося противника, и даже, вроде, особо даже не целясь, метнул левой рукой кинжал! И тот вонзился прямо в живот дико заоравшего и сразу забывшего о сохранении осанки и достоинства, Хаттафа!

Упав на пол, он отчаянно завыл, всхлипывая и согнувшись в три погибели.

Киммериец вновь обернулся к противнику, продолжая теснить его к тупику, и теперь яростно рыча. Хоть последний враг и не сдавался, Конан видел отчаяние, вспыхнувшее у того в глазах. Он понял — сардор уже побеждён! Смерть отчаявшегося человека наступает ещё до того, как суровая сталь выпустит его кровь!

Переключившись на последнее препятствие на пути к двери, варвар не видел, как вельможа, оставшийся на полу за его спиной, уже молча выдернул его кинжал из тела, поднялся на ноги, и, не разгибаясь, и качаясь на ходу, пустился бежать прочь по тёмному коридору.

Когда последний телохранитель гнусного и беспринципного сутенёра пал, пронзённый прямо в лоб, Конан кинулся к высоким двустворчатым дверям, из-за которых теперь доносились явно женские крики. Срывая и срезая какие-то дурацкие верёвки с многочисленными разноцветными восковыми печатями, он свирепо рычал, и секунд за десять добрался до замков и бруса, с его бедро толщиной, надёжно блокирующего двери. Откинув и его, киммериец схватился за фигурные литые ручки, и распахнул, наконец, обе створки настежь.

Кром! Ну и чудовище!

То, что в мерцающем свете факелов предстало взору киммерийца, и вправду могло повергнуть в панику любого обычного человека.

Но Конан и не был обычным человеком.

Поэтому, оценивающе оглядев с головы до ног страшного противника, он, сжимая меч обеими руками, медленно двинулся вперёд на пружинисто напряжённых ногах.

Враг ждал его. И ждал спокойно. Он словно нарочно не двигался с места, чтобы дать наглецу возможность как следует рассмотреть себя.

Да, рассмотреть нашлось что.

Ростом в холке странное тело достигало футов семи. Странным оно казалось потому, что представляло собой как бы гибрид туловищ слона и носорога. Ко всему прочему, задние конечности казались гораздо короче передних, что усиливало нелепость двенадцатифутового тела.

Четыре колонны мощных ног, оканчивающихся, как у слона, расширенной ступнёй, были больше четырёх футов в обхвате. Но плечевой пояс передних был шире, и сильнее развит: ещё бы, ведь передние ноги поддерживали мощную, длинную и очень толстую, шею футов восьми-девяти. На которой сидела ещё и крупная, лягушкоподобная голова размером с добрый бочонок.

Голова эта была поперёк раза в два шире, и с красными широко расставленными глазами навыкате, что ещё усиливало сходство с лягушкой. Что до хвоста, то его киммериец не заметил, а может, его и не было вовсе. Толстая шкура кое-где бугрилась противными морщинистыми складками, и была странного, серо-жёлтого цвета.

В бою с варваром монстр, скорее всего, мог рассчитывать только на бивень, ноги и зубы — частокол трёхдюймовых, загнутых вовнутрь и окровавленных приспособлений для разрывания человеческой плоти, внушал невольное уважение хотя бы своей многочисленностью. Нелепый, но явно страшный противник буравил незваного гостя глазами молча, хотя Конан и слышал, что говорить чудище умеет.

Но почему же оно не нападает? Ждёт чего-то?

Мысли Конана о предстоящей схватке оказались внезапно прерваны:

— Конан! — полуистерично-радостный крик показался ему райской музыкой, — Я знала, что ты придёшь! — О! Хвала Мирте Пресветлому, она ещё жива!

— Ага, привет, дорогая! Извини, что пока не могу обнять тебя — я немного занят! — варвар двигался, прикидывая, где могут быть в броне тела слабые места, и медленно обходя по кругу здоровенную тварюгу, тоже медленно разворачивающуюся к нему всё время передом, по мере того, как человек продвигался к своей женщине.

Конан и так и так прикидывал, как бы лучше достать чего-то явно выжидавшего монстра, и, наконец, неуловимым движением от бедра метнул один из кинжалов в выпученный глаз.

Глаз моргнул, кинжал со звоном отлетел прочь, высекая искры из стены.

— Чёрт! — выругался Конан, — Бронированный он у тебя, что ли?!

— Да, да, Конан! Туловище никак не пробить! Я уже пробовала!

— А ты у меня молодец! Я смотрю, времени не теряла! — завершив обход туши, варвар теперь закрывал своим телом сидевшую на одной из груд золота абсолютно нагую, и придерживающую одну свою ногу обеими руками, Каринэ. Состояние его подруги внушало сильное и вполне обоснованное беспокойство. Других же женщин в пещере вообще не наблюдалось — даже в виде растерзанных тел. Странно.

Мельком взглянув на морщившуюся от боли женщину, Конан, уже предвидя неприятности, спросил: