Конан и мрачный серый бог (ЛП)

Киммериец смотрел с яростью, кровь капала с лезвия, перемещаемого из рук в руки. Он охватил комнату глазами, жгущими мрачным синим цветом, и никакой человек не мог выдержать тот внушающий страх пристальный взгляд. Но Конан знал, не смотря на это, что он обречен, он не может спасти себя и девочку. Эти шемитские офицеры могли быть трусами, но они были также ветеранами, которые сокрушат его одним только количеством. Он дразнил их с гортанным смехом, поскольку он не будет сжиматься как напуганная злая собака перед зияющей утробой смерти.

— Кто умрет следующим? — грохотал он.

Два десятка сердитых офицеров уставился на него, воины, жаждущие крови, лезвия, мерцающие в сверкающем свете масляных ламп. Но ни один не смел ударить, и боялся, изощряясь во всех выражениях… кроме Валега. Лицо жестокого косаланца не выражало ничего, кроме скотской ненависти. Он снял декоративную, но годную к употреблению булаву с ее места на стене и заревел как разъяренный бык, его руки, направили шар оружия с огромного размера шипами к голове Конана.

Киммериец отразил удар плоскостью меча, который согнулся и быстро сломался. Сломанный кусок стали полетел в Конана и рассек плоть его черепа.

Булава задела его плечо, её шипы оставили красную борозду.

— Зубы Крома! — рявкнул Конан, поскольку он направил обломок стали, все, что оставалось от его меча, в сторону Валега.

Косаланец невозмутимо поднял булаву для смертельного удара. Конан рванулся вперед и сцепился с Валегом, укрываясь от убийственных шипов. Его рывок откинул большого человека назад, но не свалил его. Колено киммерийца хлопнуло в промежность Валега, вызвав отчаянный рев. Kосаланец вышел из себя и захватил Конана, падающего на него, их кулаки, мелькали, когда они упали на пол.

— Прикончи его! — кричали короткий капитан и большой сержант вместе, и полдюжины мужчин включились в борьбу с опрометчивой энергией, нанося удары и хлеща двух борющихся мужчинах.

Сержант с лицом ястреба сделал выпад. Его остриё неслось в сторону Конана, но скользнуло мимо, где проникло между ребрами Валега. Все же косаланец продолжал бороться, когда сержант выдернул своё лезвие, проклиная собственную неуклюжесть.

Конан ввел свой локоть в рану. Обнажённые ребра расколотыми концами, проникли в сердце Валега. Последнее дыхание косаланца хрипело из него, поскольку киммериец откатился в сторону и потянул массивный труп на себя, чтобы оградить от града ударов, наносимых офицерами. Он нащупывал упавший меч, но его пальцы сжались вместо этого вокруг булавы Валега.

Офицеры игнорировали Кайланну, медленно отступавшую к стене. Но все время она держала меч остриём вверх, ее ноги были расставлены в позиции опытного меченосца. Теперь она принялась действовать узким лезвием, мерцающим как стальной язык змеи. Голова офицера слетела с его плеч с темно- красным потоком, в то время как внутренности другого человека вылезли из его рассечённого живота. Двое других отступили в ужасе перед окровавленным оружием. Их лезвия опустились к полу.

Офицеры бросали взгляды смешанного страха и изумления в ее сторону, когда они отступили осторожно, затем приближаясь к схватке более медленными, более выверенными шагами. Шаг за шагом, они оттесняли Кайланну дальше от стены таверны. Ее меч кружил и крутил в великолепном танце стали, которая бросала вызов каждому противнику. Все же она не ранила их, и это явно воодушевило нападающих. Пот лился вниз с её лица и блестел на ее грудях, выступающих из ее влажной туники.

Конан исчез в массе крутящегося оружия, меча и блеске лезвий. Проклятия, завывания боли, столкновение металла, и мясистый звук лезвий, проникающих в плоть, заполнили воздух запутанным шумом скотобойни. Шемит за шемитом падали, превращенные в мягкую массу с пробитым черепом, порванным горлом, или сокрушенным туловищем. Некоторые отступили или отползали, получив менее страшные раны, но неспособные или несклонные сражаться. Ослепленные яростью, в беспорядке некоторые офицеры наносили удары своим товарищам, действуя против них.

Залитый запекшейся кровью, из-за груды искореженной, кровавой плоти, доходящей ему до пояса, появился киммериец. Он теперь сжимал окровавленный кинжал, отобранный в безумной драке у врага. Залитый с головы до пальца ноги кровью, он более походил на дикое животное, чем на человека, его горло, испускало несвязные рычания, его воспалённо-красный пристальный взгляд, вспыхивал, ища большее количество крови для её пролития.

Глаза Конана сузились при виде Кайланны, отчаянно сражавшейся против четырех противников. Он прыгнул по насыпи трупов на стол, воткнул свой кинжал в горло одного человека и поразил чей — то спинной хребет страшным поперечным пинком.

Кайланна быстро расправилась с одним воином. Последний шемит умер несколькими мгновениями спустя, поскольку он повернулся к Конану, получив брошенный кинжал Конана в грудь и нисходящий разрез от Кайланны через живот.