Конан и карусель богов

Конан не понял, зачем демону это понадобилось; но с разных сторон к нему уже тянулись обманчиво тонкие черные лапы чудовищ и его все еще шипящий, раскаленный меч принялся отсекать их одно за другим.

Взмах... другой... третий... казалось, киммериец рубит какой-то причудливый черный хворост; отрубленные конечности демонов извивались и корчились, словно раненые змеи, у ног Конана. Он был очень быстр, меч его рубил направо и налево - и тем не менее уже становилось ясно, что Конан неминуемо проиграет. Демонов, казалось, нимало не беспокоила потеря одной или даже двух конечностей: вместо отсеченных тотчас же появлялись новые. Но, с другой стороны, твари эти не превращались и в сухопутных спрутов - рук, или лап, или клешней у каждого оставалось только по две.

Бестии не приближались. Паутина черных рук старалась оплести Конана; тот без устали отмахивался мечом, но это все лишь оттягивало неизбежную развязку. В те секунды у него просто не оставалось мгновения подумать, почему же твари не пытаются напасть на посланца Крома?!

Вскоре стало понятно, для чего демону понадобился третий глаз. Он тотчас сделался чем-то вроде командира: казалось, этот добавочный глаз непонятным образом придал ему некую власть над остальными. Трехглазый мотал головой из стороны в сторону, словно осматривал все вокруг, и постоянно рычал что-то точь-в-точь, как старый десятник, гоняющий на плацу новобранцев...

- Конан! - загремел за спиной киммерийца голос посланца Крома. Оставь!.. Прорываемся!.. - казалось, слуга Бога Киммерии обрел утерянные силы; из-за спины Конана ощутимо потянуло холодом.

Что там сотворил посланец Крома, киммериец не знал, однако лапы черных демонов тотчас отдернулись; твари попятились, расступаясь и откатываясь в стороны. Открылся проход к воротам, уже распахнутым стараниями воительниц.

Конан и слуга Крома опрометью бросились в освободившийся коридор. Мелькнула череда черных морд с горящими глазами, которые сейчас казались озадаченными и чуть ли не растерянными; однако за спинами воинов строй демонов вновь смыкался.

Пригибаясь к гривам коней, люди галопом вылетели из жуткой крепости. Створки захлопнулись с резким лязгом; над стенами тотчас же взметнулись клубы ярко-алого дыма и раздалось многоголосое низкое рычание, исполненное такой ненависти и злобы, что даже Конану стоило труда подавить приступ страха. Над каменными зубцами поднялся длинный черный отросток, на конце которого факелом горел кроваво-красный глаз демона. Глаз этот пристально следил за поспешно удалявшейся к северу кавалькадой...

Вырвавшись из ловушки, отряд гнал коней так быстро, как только мог. Ветер свистел в ушах, они мчались, не разбирая дороги, стремясь уйти подальше от зловещего замка, превратившегося в гнездо обитателей неведомых Преисподних. Наконец Конан осадил скакуна.

Запаленные долгой скачкой кони остановились на гребне очередной долины, из которых, собственно, и слагалась земля Пуантена. Здесь уже вовсю погуляла война. Взорам Конана и его спутников предстала дотла спаленная деревня лишь кое-где торчали печные трубы. В придорожной пыли лежали тела, победители отчего-то не позарились на отменные доспехи погибших; судя по всему, павшие были воинами кого-то из пуантенских рыцарей, до конца защищавших селение. Напавшим, кем бы они ни были, удача далась недешево пятеро мертвых панцирников лежали в окружении по меньшей мере человек сорока.

- Скорее, там могут быть живые! - сорвался с места Конан, словно забыв, что он больше не король Аквилонии.

Однако они нашли лишь мертвых. Пуантенцы, верно, погибли, задавленные числом - их сбили с ног и долго резали ножами через щели лат, резали уже мертвых - воины лежали в лужах крови.

Конан нагнулся над погибшими, несколько мгновений вглядывался в мертвые лица... а потом, когда он разогнулся, лицо его казалось страшнее, чем у самого кошмарного демона. Его люди, подданные ЕГО королевства погибли - и он, пусть и отказавшийся от трона, должен был отомстить. Должен - и точка. Эту заповедь киммериец никогда не подвергал сомнению.

Валявшиеся вокруг панцирников их мертвые враги были самыми обыкновенными бездоспешными крестьянами, быть может, теми самыми, чей уход вслед за Вестником войны видели Конан и его спутники. Оружием им служили лишь топоры, вилы, самодельные копья да грубые хозяйственные ножи; однако, несмотря на это, никто не позарился на добротное оружие убитых. Покрытые кровью мечи панцирников валялись здесь же.

В деревне не осталось ни одного живого существа, со звериной жестокостью были перебиты даже кошки и собаки, зарезаны удоистые коровы, даже телята не угнаны, не съедены, - а - потехи ради, что ли? - расстреляны из луков.

- Тем, кто пришел сюда, добыча была не нужна, - заключил посланец Крома.

У Конана не было времени хоронить погибших. Оставался лишь погребальный костер, предписанный законом его далекой северной родины, однако огонь пощадил лишь небольшую рощицу над деревенским кладбищем. Они направились туда.