Конан и дар Митры

Калла вновь замерла, потом с пронзительным вскриком еще сильнее обхватила плечи киммерийца. Приближалась кульминация, и ее багровые яростные волны раскачивали Конана вверх-вниз, лишая способности рассуждать. Голова вдруг стала пустой и гулкой, словно пещера с высоким куполообразным сводом; тело - легким, словно перышко, летящее по ветру. Сейчас ему казалось совсем неважным, кто такая Калла, откуда она, говорит ли правду или лжет, набивая себе цену. В этот миг наплывавшего экстаза значение имело совсем другое: пышущее жаром тело девушки, пьянящий аромат ее волос и кожи, ощущение влажных губ на щеке... Содрогнувшись, Конан резко выдохнул воздух и замер в блаженном забытьи.

Спустя некоторое время они лежали рядом, тесно прижавшись друг к другу. Хотя койка в капитанской каюте "Громовой Стрелы" была длинна и широка, все же ее скроили не по размерам Конана: его босые ступни выдавались за край, макушка же упиралась в переборку. Зато он мог, не вставая, дотянуться до открытого ларя, в котором хранилось отличное аргосское в больших глиняных кувшинах - видно, прежний хозяин пиратской галеры знал толк в вине. И наверняка - как и сам Конан - он испытывал особенную жажду после любовных игр.

Киммериец приподнялся на локте, вытянул из ларя ближайший кувшин и надолго приник к его горлышку. Напившись, он скосил глаз на Каллу:

- Хочешь?

- Нет!

Тон ее показался Конану резковатым. Великий Кром, эта женщина снова недовольна! С чего бы? Только что все было так хорошо... просто великолепно!

Правда, с недавних пор он стал замечать, что его подружка как-то странно поглядывает на Рагара. Благородный аргосский нобиль - или слуга Митры, как он сам себя называл - расположился в соседней кормовой каюте, принадлежавшей раньше первому помощнику. Этот достойный корсар сложил голову в бою вместе со своим капитаном, и Конан пока не решил, кого назначить на его место. Из прежних вожаков в живых остался лишь косоглазый Сандара, отличный кормчий с Барахского архипелага, которому, за неимением подмены, день и ночь приходилось торчать на палубе; он даже спал там, бросив свой тюфяк рядом с рулевыми.

Что касается Рагара, тот вел себя тихо и достойно, не упуская случая выказать благодарность хозяину, коего беседы с аргосцем изрядно развлекали. Пираты - грубые люди; и хотя Конана не волновало, как они пьют, рыгают и опорожняются у шпигатов, говорить с ними было абсолютно не о чем.

Дважды в день, утром и вечером, Рагар поднимался на палубу полуобнаженным, в одних штанах до середины икр, и, расположившись перед мачтой, надолго замирал в странных позах. Зачастую они выглядели совершенно невероятно - например, когда он ложился на живот и сгибал ноги, упираясь ступнями в палубу рядом с плечами. Мореходы, увлеченные даровым зрелищем, какое не на всякой ярмарке увидишь, толпились поодаль, бились об заклад, сколько времени аргосец выдержит, скрючившись кольцом; Калла всегда была среди них, хотя в споры не вступала. Похоже, у нее имелся совсем другой интерес к Рагару.

Конан встал, набросил легкую тунику, одел на голову свой железный обруч и застегнул пояс с кинжалом; затем опять приложился к кувшину. Девушка наблюдала за ним, вытянувшись на постели; ее нагое тело поблескивало от пота.

- Слишком много пьешь, - неодобрительно заметила она.

- Для меня это не много, - киммериец потянулся, могучие мышцы заиграли под смуглой кожей словно змеи.

- Рагар сказал, что пьющий подобен безумцу... и Митра лишает его своих милостей...

- Да? До сих пор мне казалось, что милости Митры тебя не слишком интересуют. Ведь все стигийцы поклоняются Сету.

Калла возмущенно фыркнула.

- Что ты знаешь о стигийцах? Ты, варвар, тупое бревно?

- Достаточно, чтобы не испытывать к ним большой любви.

Девушка резко приподнялась и села на ложе, скрестив ноги. Ее маленькие твердые груди казались в рассветном полумраке опрокинутыми бронзовыми чашами с острыми напряженными ягодками сосков.

- Но ты спишь со стигийкой! - ее кулачки сжались.

- Сплю, - подтвердил Конан. - Потому что тут нет другой девки, из Аргоса, Шема или Зингары. Поласковей, чем ты.

В ответ раздалось шипенье разъяренной кошки. Не обращая внимания на девушку, Конан натянул сапоги и вышел из каюты.

Рагар сказал! Интересно, подумал он. До сих пор ему казалось, что Калла только приглядывается к аргосцу, а теперь выходит, что они еще и беседуют! О чем же? О том, что пьющий подобен безумцу и Митра лишает его своих милостей? Странная тема для разговоров с девушкой, особенно такой, как эта стигийка...