Конан Дойл

Вернувшись домой, Дойл написал (помимо «Визита фей», над которым работал еще в Америке) за лето и начало осени несколько остросюжетных и исторических новелл: «Лифт» («The Lift»), «Центурион» («The Centurion»), «Соприкосновение» («A Point of Contact»), а также статью «Спиритуализм: вопросы и ответы». Работалось ему очень хорошо. Написал «Троих» – самый нежный и лиричный текст, который когда-либо выходил из-под его пера. Написал великолепный, яркий холмсовский рассказ «Человек на четвереньках» («The Adventure of the Creeping Man»). В этом же году издательство «Джон Мюррей» – так теперь назывался бывший «Элдер и Смит» – выпустило в свет сразу несколько сборников, составленных из рассказов Конан Дойла разных лет: «Истории о кольце и лагере» («Tales of the Ring and Camp»), «Пиратские истории» («Tales of Pirates and Blue Water»), «Страшные истории» («Tales of Terror and Mystery»), «Таинственные истории» («Tales of Twilight and the Unseen»), «Медицинские истории» («Tales of Adventure and Medical Life») и «Истории былых времен» («Tales of Long Ago»), а также большой сборник его стихотворений («The Poems of Arthur Conan Doyle»). Экранизации произведений Дойла приобрели уже массовый характер.

Деньги, заработанные литературным трудом, текли рекой. (Всю выручку за лекции Дойл передал американским спиритическим обществам.) Всё было благополучно. Только нападки со стороны общества на спиритов огорчали доктора: вскоре после его возвращения в Англию разразился очередной скандал, когда комиссия Общества психических исследований публично изобличила известного своими снимками призраков фотографа Уильяма Хоупа в фальсификации.

Суть «спиритической» фотографии заключалась в том, что при проявке на снимках оказывалось нечто такое, чего перед объективом камеры вроде бы не было, – туманные лица и фигуры выглядывали из-за плеча фотографирующегося или просто позировали на каком-либо реалистическом фоне. Фотографии духов пользовались необычайной популярностью: публика полагала, что обмануть камеру невозможно. В результате фотографирование привидений превратилось в весьма доходное предприятие. Фальсификации делались разными способами: либо готовые снимки ретушировали, либо на фотопластинку заранее наносилось изображение, либо при проявлении на ней искусственно затемняли нужные места, либо попросту фотографировали кукол, манекены переодетых ассистентов; впечатление присутствия на снимке чего-то непонятного также зачастую создавалось случайно – благодаря составляющим фон растительному покрову, листве, теням, текстуре панельной обшивки и фасадам. Дойл всегда очень интересовался спиритическими фотографиями; в 1924-м он писал о том, что на фотоснимках, сделанных у Военного мемориала в Лондоне, он видел лица Кингсли и других своих родственников и знакомых, погибших на войне.

Фотографов, изготавливающих спиритические снимки, подозревали в жульничестве, но доказать ничего не могли, да не очень и старались. Хоуп стал первым, кого публично обвинили. К тому моменту он занимался фотографированием духов 20 лет; на сделанных им снимках насчитывалось более 2 500 «дополнительных» образов, как называли тогда образы призраков. Хоуп занимался духами не один: в местечке Кру, где он работал, собрался целый кружок его товарищей по ремеслу. (Дойл эти снимки демонстрировал в Штатах.) Кружку покровительствовал архиепископ Томас Колли – такое покровительство было очень важно, ибо изготовители спиритических снимков, как и прочие медиумы, рисковали быть привлеченными к уголовной ответственности – причем вовсе не за мошенничество.

В Англии в то время все еще действовал закон от 1735 года – Акт о юридическом преследовании и уголовном наказании за колдовство; медиумов также преследовали по закону от 1824 года – Акту о бродяжничестве. Законы эти – государственные, светские, но подоплека их принятия была, естественно, религиозная. Медиумы подвергались уголовному преследованию не за жульничество, а за то, что они были медиумами, то есть ведьмами и колдунами. Запрещено было всё: гадание, знахарство, предсказание судьбы, ясновидение, составление гороскопов. Дойла этот анахронизм приводил в отчаяние, и все последние годы своей жизни он посвятил, в частности, борьбе за его отмену. Медиум-мошенник, по его мнению, должен был быть судим именно за мошенничество, а не за «колдовство»; факт мошенничества должен был доказываться в каждом конкретном случае, а если он не доказан, то преследовать медиума не имеют права.