Читаем Кому отдаст голос сеньор Кайо? Святые безгрешные (сборник) полностью

— Это самое. Научить их расписываться за себя. Чтобы они снова стали чуть-чуть поактивнее. Одним словом — учиться и учиться.

Зазвонил черный телефон, и Дани снял трубку.

— Да, — сказал он.

Мигель перешептывался с Кармело. Хулия с рассеянным видом взяла брошюрку, которую Виктор оставил на столе, и, улыбнувшись, спросила Виктора: «Артуро хоть раз играл в футбол?» Дани рубанул рукой по воздуху, чтобы они замолчали.

— Опять? — спросил он в трубку. — И так со всеми вдрызг разругался. Пако!.. Ну, конечно… Я не говорю, что вы виноваты, но Мадрид не хочет никакого принуждения. Ну да… да… Значит, не лезьте на рожон, а собирайте плакаты и с музыкой валите куда-нибудь еще… Ни в коем случае… А в самом крайнем — ведите себя так, будто вы от Руиса Хименеса[9], рот на замок и подставляйте другую щеку… Давай!.. Пока!

Он повесил трубку. Моргнул несколько раз, прежде чем заговорить.

— Каждую ночь одна и та же история, — сказал он. — Этот Пако — фрукт. Заклеивают его плакаты! Какая новость. А мы заклеиваем их плакаты. Всем известно — война лозунгов.

Хулия воспользовалась паузой и, показав на брошюрку, которую разглядывала, спросила снова:

— Артуро хоть раз играл в футбол?

Все засмеялись. Дани сразу стал серьезным.

— Оставим сенатора в покое, — сказал он.

Из-за маленькой двери хриплый голос спросил:

— Можно?

Не ожидая ответа, вошел курьер Примо с чашкой кофе для Дани. Примо, весь скособоченный, с невыразительным лицом, через каждые два шага на третий останавливался — словно ему сводило коротенькие ножки. Он поставил кофе на стол. Дани взял чашку левой рукой и отхлебнул. Посмаковал. Сказал:

— Тому, кто придумал кофе, надо поставить памятник.

Увидев, что Примо уходит, оторвался от чашки и крикнул ему вслед:

— Примо, спроси, пожалуйста, у Айюсо, как дела с письмом, оно нужно сегодня.

Выпил кофе — до гущи, прикрыл глаза, нажимая, провел пальцами по векам, открыл глаза и посмотрел на Мигеля.

— Если не трудно, — сказал он, — подождите там. Завтра опять в дорогу.

— Опять?

— Опять, елки-моталки. Что я могу поделать? Нет людей, нет времени. Всю машину должны вертеть два с половиной человека. Будет за нас народ голосовать или не будет — это еще посмотрим, но сопротивляются они упорно.

— Ладно, елки, не психуй так.

Он обнял Хулию за плечи, и они вышли.

Дани решительно повернулся к Виктору.

— И вам тоже надо намыливаться завтра, — сказал он. — Не отвертеться…

— Хорошо, — сказал Виктор.

— Воля Мадрида, — будто извинился Дани. — На самолюбие жмут.

— Ну, ты скажешь.

— Сильвино хочет, чтобы мы донесли наше слово до самого отдаленного уголка, чтобы не забыли ни одного самого маленького селения. Так оно, вообще, и выходит, но, если взглянуть на карту, с дюжину белых точек еще осталось. Погоди минутку, дорогой.

Он отодвинул стул и поднялся. Стоя, Дани казался еще меньше, еще тоньше, еще легче.

— Смотри, — сказал он, нажал кнопку, и на галерее, коротко мигнув несколько раз, загорелись три большие неоновые трубки, загорелись резким белым светом, перебили желтоватый свет настольной лампы и ослепили всех. Трехметровый щит с картой провинции стоял у стены, напротив окна. Вся она была усеяна красными и синими булавочными флажками. Дани взял маленькую указку и, водя ею по карте, стал излагать Виктору ситуацию. Кармело усталым взглядом следил со стороны. Окна напротив — все, кроме одного, — уже погасли. Виктор сказал:

— Как в генеральном штабе.

Дани согласился:

— Так оно и есть.

Кончиком указки он обвел южную часть провинции, где названия селений громоздились одно на другое:

— Смотри. Это все охвачено. Красными булавками отмечены места, где мы побывали дважды. Как правило, районные центры. Встречаются довольно большие селения, вроде Ла-Салы, где имеются даже промышленные предприятия. Интересно, что Ла-Сала — единственное в провинции селение, которое в демографическом отношении после войны выросло. Словом, здесь мы поработали на славу. Сюда можно больше не возвращаться. Пожалуй, только в Монтехос, где пятнадцать тысяч жителей. Тринадцатого числа разбросаем листовки, и все.

— А Босигас?

— В Босигасе был Айюсо со своей командой, потом Мигель или кто-то еще, неважно. Кроме того, там ветеринаром Чучо Медина, и он держит руку на пульсе.

Дани поднял указку и обвел круг в западной части провинции.

— Этот район, — продолжал он, — наверное, самый беспризорный. Сплошь синие булавки, а это значит, что наши там побывали всего один раз. Из этих селений народ уходит, остались почти одни старики и дети.

— Но старики тоже голосуют, — перебил его Виктор.

— Минуточку, — продолжал Дани, в котором, как видно, кофе пробудил необычную разговорчивость. — Три дня назад там был Хуанхо и нашел, что положение вполне сносное. Все стены заклеены лозунгами. Словом, только один уголок осталось посмотреть — район Коркуэнды. Завтра Мигель и Хулия сделают туда марш-бросок. Семья Хулии родом оттуда. Ее дед был там в свое время касиком — думаю, все будет в порядке.

Дани сделал передышку. Из кармана брюк вытащил сигареты и протянул Виктору вместе с зажигалкой, украшенной эмблемой партии.

Перейти на страницу:

Похожие книги