Компромисс (ЛП)

Губы его крепко прижались ко рту Гермионы, и ее внутренности тут же кувыркнулись. Она попыталась отстраниться, но Малфой не позволил этого: закинув руки Гермионы себе на плечи, он обеими ладонями обхватил ее голову и прижался еще крепче. Еще мгновение — и вот он уже приоткрыл ее рот языком и скользнул им внутрь. Плохо осознавая происходящее, Гермиона потерялась в ощущениях.

«Я целуюсь с Люциусом Малфоем! И это почему-то приятно. Нет, чертовски приятно…»

У его рта был вкус спелой вишни и знаменитого итальянского вина — марсалы. И этот необыкновенный вкус не позволял Гермионе сосредоточиться, а Малфой, будто чувствуя ее замешательство, целовал все уверенней, все настойчивей.

«Этого не может быть! Я… я не могу целоваться с Люциусом Малфоем, — мелькнула мысль, когда язык Малфоя уже хозяйничал в ее рту. — Я же не могу целоваться с этим чистокровным ханжой. Неустанным ненавистником таких, как я. Пожирателем смерти!»

Но тело почему-то упрямо отказывалось прислушиваться к этой малоубедительной тираде. Оно (это самое тело) почему-то чувствовало себя… хорошо. Нет! Чудесно.

Теперь их языки танцевали уже парный танец. И Гермионе это нравилось. И нравилось, как Малфой резко вдохнул через нос, не желая прекращать поцелуй. Не желая отрываться от ее губ ни на миг. Она уже не думала о том, что ей и самой тоже не хочется этого. Сейчас Гермиона жаждала их поцелуя никак не меньше, даже несмотря на то, что припухшие губы уже болезненно ныли.

Краем сознания волшебница поняла, что ее подтолкнули к столу и усадили на него. Но противиться не стала. Наоборот, потянулась к Малфою и начала лихорадочно расстегивать его мантию. Под верхней одеждой на Малфое оказалась черная рубашка, которую Гермиона расстегнула следом. Перед глазами появился бледный, скульптурно очерченный мужской торс, и теплые гладкие ладошки стремительно пробежались по нему. Чуть позже их сменило прикосновение сладкого рта, осторожно скользнувшего языком по светлой коже его груди, словно бы пробуя и наслаждаясь этой дегустацией. Которая заставила Малфоя откинуть голову назад, негромко зашипев что-то от удовольствия.

Однако, зная, что времени у них катастрофически мало, Люциус не медлил. Он рывком рванул на ее груди блузку, приоткрывая темный атлас лифчика, а потом сразу же опустил руки ниже и, подняв юбку, сорвал узенькую кружевную полоску трусиков.

— Быстрее… — пробормотала Гермиона, которая уже ни капли не колебалась, готовая принять то, что должно было произойти. Она хотела, чтобы это произошло.

И пока Люциус расстегивал собственные брюки, пристально вглядывалась в его лицо.

«Как… как и почему могло произойти нечто подобное? Как случилось, что этот мужчина кажется мне сейчас таким близким, таким желанным? Таким красивым… Ведь я хочу его так сильно, как не хотела никогда и никого», — запрокинув голову назад, Гермиона зажмурилась и тоскливо застонала.

Словно в ответ на этот стон, Малфой раздвинул ей колени и заставил одной ногой обвить себя вокруг талии. А потом, прежде чем обратиться к Гермионе, тяжело втянул в себя воздух.

— Открой глаза, я хочу видеть их. Хочу, чтобы ты смотрела и чувствовала.

Та поймала его взгляд, зная, что произойдет сейчас.

И не ошиблась. Одним сильным толчком Малфой проник в нее. Так глубоко, что Гермиона ощутила ужасный дискомфорт. Потом отстранился и проник снова, еще глубже. Заставив ее прикусить губу, чтобы не застонать.

«Черт… Как же больно… но как же мне нравиться эта боль…»

Веки Гермионы невольно опустились, но уже в следующий миг она опять услышала голос Люциуса.

— Нет! Смотри на меня.

Открыв глаза, она приподнялась на локтях и сфокусировала взгляд на Малфое, который в этот момент жадно наблюдал, как член его погружается во влагалище.

— Смотри. Я хочу, чтобы ты видела, кому отдаешься. Мне. И я никогда не позволю тебе забыть этого… Гермиона.

Он поднял голову, остановился и испытующе взглянул ей в лицо. Гермиона скорчила нетерпеливую гримаску.

— Ну же…

Малфой иронично приподнял бровь.

— Что?

— Не останавливайся… пожалуйста.

— Пожалуйста? Неужели вы снизошли до просьбы, мисс Грейнджер? Вы просите меня, я правильно понимаю?

— Прекрати! Да, снизошла. Прошу, пожалуйста, не медли. Ну же! Я… я хочу тебя, и хочу быть твоей, — последние слова Гермиона произнесла чуть не плача. Сознание туманилось от вожделения, и она почти не осознавала себя.

Люциус еле слышно хмыкнул, пряча взгляд, в котором мелькнуло то самое «безмерное ликование», о котором говорила ему Гермиона всего несколько минут назад.

— Прикоснись к себе, — приказал он.

Она, не колеблясь, опустила руку и дотронулась до клитора, закружив по нему пальцами.

— Не так активно, моя девочка, — Малфой почти сразу остановил ее, и в голосе его зазвучали дразнящие нотки. — О, нет… Твой оргазм наступит лишь от того, что буду делать с тобой я. Это моя прерогатива. Я буду тем, кто подарит тебе его.

С этими словами он вновь с силой толкнулся внутрь. Так, что Гермиона упала спиной на стол и негромко вскрикнула, ударившись о жесткую столешницу.

Малфой склонился к ней.