Компьютерный вальс

— Оль, мне надо с тобой очень серьезно поговорить. Я — негодяй. Если ты меня сейчас прогонишь, то это будет вполне справедливо, и я уйду. Оправдаться мне нечем.

Ольга сначала опустила голову и некоторое время молчала. Затем посмотрела ему прямо в глаза.

— Что, невмоготу стало? Созрел наконец? Или она тебя выгнала?

— Она… Ты всё знала?

— Конечно, всё знала. С самого начала. Тебе никто не говорил, что все твои мысли у тебя всегда на лице написаны? Ты вообще виден насквозь, как кристалл.

— Это из «Трёх мушкетеров»…

— Что?

— Но, как же ты… Как ты терпела?

— Я вообще терпеливая. Еще в детдоме привыкла терпеть. Зубы сожму и терплю. Сначала я хотела тебе все выложить и устроить скандал такой, бабий. Со швырянием посуды, с битьем тарелок, с рёвом. Но потом посмотрела, как ты все время мучаешься, и места себе не находишь, высох весь, почернел. Вот и подумала — нет, это будет получше скандала. Я понимала, что долго ты всё равно так не выдержишь. Потом я её увидела. Тогда, ещё у тебя в больнице. Я потом подошла к ней, и мы разговорились. Она так мне и сказала, что разводить нас не собирается, что ей этого не нужно, и скоро ты сам от неё уйдешь, или она тебя прогонит. Так это она прогнала или ты сам?

— Я ушел сам. Я просто уже не мог так жить, устал, да и совесть замучила.

— Может быть. Не бойся, я тебя не выгоню. У нас ребенок, и мне одной будет трудно. Твоя зарплата больше моей, а алименты будут меньше чем зарплата. Не буду врать, я к тебе очень привязалась за эти годы, и не хочу оставаться одна с ребенком. Тебе я его всё равно бы не отдала. Вновь выйти замуж я уже не смогу. Но помни — я уже давно не та глупенькая девочка, на которой ты когда-то женился. Я никогда не сумею забыть твою измену. Простить — может и прощу. Не сразу. Потом. Но забыть — нет, у меня просто не получится забыть.

Ольга с трудом, но четко и без запинки выговаривала слова. Голос ее стал каким-то отстраненным и почти чужим. Похоже, эту маленькую речь она приготовила и отрепетировала заранее.

— Правду говорят, все мужики одинаковы. Доедай свой ужин, стынет. Язву заработаешь, лечи тебя потом.

— Но я тебе должен объяснить, как я дошел до жизни такой.

— Это ты хочешь объяснить, но не должен. А я уже ничего не хочу знать, мне теперь все равно.

— Но это может затронуть нас обоих. Если мы хотим сохранить семью, нужно кое-что уточнить.

— Что ещё уточнять? Как ты по три раза в неделю бегал к ней? Как все субботы там торчал? Как сотовый телефон купил, чтобы ей звонить? Хватит травить мне нервы, а то и вправду посуду начну швырять. Даже у самых закоренелых бабников должно быть хоть что-то святое!

— Ну, всё, всё, перестань. Не нервничай так, ты же всегда была терпеливая. Я уже молчу.

— Вот и молчи.

У Алекса возникло ощущение, что это уже когда-то было. «Это бабы все одинаковы, а не мужики. Вон Зайцев, Евгений и покойный Золиков, чего между ними общего? А эти, как серьезный разговор, так чуть ли не скандал. Слушать ничего не хотят. Всё на нервах, и всегда у них во всем виноват мужик».

— Вот и молчи. С тобой всякое терпение потеряешь, стальные нервы надо иметь. Не понимаю, зачем ты вообще эту тему завел.

— Так не говорят — «тему завел», правильнее сказать…

— Ах так! Вот тебе! Получай! — Ольга хватала все подряд и швыряла на пол. Видимо, она держалась из последних сил, и едкая фраза Алекса стала той самой последней каплей — Вот тебе ещё, на! Доволен! Меня уже тошнит от твоих бесконечных поправок!

Разбился красивый хрустальный стакан, случайно попавшая Ольге под руку папка с ее бумагами, почему-то оказавшаяся на холодильнике, развалилась от удара, и все страницы разлетелись по полу. Потом Ольга села на пол, провела рукой по разлетевшимся файлам с документами и первый раз за много-много лет заплакала. Стараясь скрыть слезы, она встала, хлопнула дверью и ушла в комнату. Алекс знал, что плачет она не из-за стакана, не из-за сломанной файловой папки, а из-за того, что все-таки не смогла сдержаться и сорвалась. Алексу вдруг стало ее безумно жалко, захотелось обнять, прижать к себе и молить о прощении. Но он этого не сделал. Это могло привести к ещё одной вспышке, а тогда ему пришлось бы уходить из дома — оставаться вместе с женой он бы уже не смог. В конце концов, он и только он был виноват в сложившемся конфликте, надо было искать пути к примирению, а не развивать возникший уже скандал.

В этот вечер они с Ольгой больше не разговаривали и старались не попадаться друг другу на глаза, сколь это возможно в однокомнатной квартире. Промолчали до ночи, а потом Алекс наполнил горячей водой ванну, налил шампунь и просидел там с книжкой больше двух часов.

Читалось плохо. Он периодически ловил себя на том, что читает об одном, а думает совсем о другом. Временами, когда ванна остывала, он открывал горячий кран и подогревал воду.