Читаем Компьютерная лингвистика для всех - Мифы, Алгоритмы, Язык полностью

в сознании соплеменников он погибал, оставаясь охотником. Схема приобрела завершенность. Появились два общих абстрактных понятий - охотник и жертва. С этого момента можно говорить о появлении человека. Мы не знаем и, наверное, никогда не узнаем, сколько веков потребовалось для закрепления зтой схемы, мы до сих пор не знаем, как происходит генетическая передача схем мышления, не знаем, в каких структурах мозга они формируются, но знаем точно, что они существуют, а сейчас мы даже в состоянии уловить их общий вид. Первобытный человек уже может оперировать понятиями из основной схемы мышления, учить других, показывать повадки животных и приемы охоты. Он может показать (рассказать), как он охотился на медведя, а затем - как медведь охотился на него. Но это будут два разных рассказа. Мышление на том этапе развития не было в состоянии воспринять два подобных действия в одновременном единстве. Схема мышления динамична. Это означает, что она может в любой момент генеририроваться в сознании в новых вариантах, учитывающих уже выполненные действия и прежний опыт. Это базисная единичная схема мысли. Так как схема охоты стала доминирующей особенностью мышления, она переносится на все случаи жизни. Охотником уже воспринимается другой охотник, воин со своими специфическими правилами охоты на людей, женщина, собирающая корни и травы и даже зверь, нападающий на человека. Любое направленное действие понимается как вариант охоты. Ничто другое в голову и прийти не может, так как в мышлении нет других схем и других абстрактных понятий. Собирание или изготовление острых камней - охота за нужными камнями; солнце охотится за звездами, ночь за солнцем, луна, хозяика ночи, охотится за тем, что скрыто ночью. Первобытное знание сводится к поиску в фактах реальности охотника, правил охоты и жертвы. Из жизненного опыта ищутся аналогии, объясняющие поведение охотников и жертв. Из рассматриваемой формулы мышления следует, что в первобытном сознании с неизбежностью возникает одушевление многих неодушевленных предметов. Все они когда-то встречались в опыте первобытного человека в ситуации, связанной с их направленным действием, а все объекты, классифицируемые как охотник или жертва, воспринимаются первобытным сознанием одушевленными. Камень-охотник, если его попросить, сам летит в цель, а жертва, если в это поверить, не сможет избежать поражения. Где-то в этом периоде следует искать зарождение понятия души. Оно связано с одушевлением мертвых. Смерть воспринимается как уход человека (его души) в другой, темный мир. Так как живой или мертвый человек для древних представлял одну и ту же сущность, то и душа у живого или мертвого одна и та же. Между тем в это время незаметно готовится новое загадочное дейстие. На сцене мира бесшумно появляются первые боги. Зверь, уничтожаемый охотником, и зверь, уничтожающий охотника, дающий пищу и отнимающий жизнь, зверь - жертва, и зверь - охотник, два образа, непрерывно сопровождающих человека, противоречивых при одновременном сближении в первобытном мышлении, приобретая абстрактный характер, сливаются в один новый символ, приводят к появлению нового архетипа сознания. Это абстрактное понятие одушевляется по старой схеме и тут же с логической необходимостью приобретает статус необычного существа, по своему желанию помогающего человеку и карающего, а значит всемогущего, по крайней мере в вопросах охоты, жизни и смерти человека. Отсюда животные-тотемы в индейских плелеменах, поклонение священным животным в древних восточных религиях, полулюдоедский-полузвериный облик более поздних египетских богов. В схеме первобытного мышления образ бога всегда подставляется в управляющую часть, отводимую месту охотника. Так, жертва вдруг обернулась охотником, а люди прониклись мыслью строительства храмов и жертвенных алтарей. В мире идей возник новый управляющий образ,а человек впервые ощутил себя постоянной жертвой собственного творения. Позднее, когда первобытный человек начал постепенно освобождаться от власти дикого леса, образ зверя потускнел и стал вытесняться противоречивым образом человека - свирепого врага и мирного созидателя. Тут же и боги изменили обличье: в стане богов-зверей появились новые боги, имеющие людское подобие. Почти сразу они заняли главенствующее положение. Схема мышления охотник >действие> жертва получает широкое конкретное развитие и распадаеться на множество частных подсхем. Жертва перестает обязательно означать кровавый итог - это уже то, что сейчас мы бы назвали целью. Охотник уже ближе к объекту - генератору действия, а жертва объект, на который оно направлено. Начали возникать новые имена, обозначающие новые варианты охоты и ее участников. Из этой схемы мышления возникли структуры простых предложений, отражающие направленное воздействие одного объекта на другой. Образовался грамматический род. Появился язык. Стали возможными мифы. Возникновение языка многие связывают с темой охоты. Х. Л. Борхес в очерке "Кеведо" приводит высказывание Честертона по этому поводу: "Язык - это факт не научный, а художественный; его изобрели воины и охотники, и он гораздо древнее науки" (8). Формула однонаправленного первобытного мышления хорошо объясняет единство структур древних мифов разных народов, до сих пор удивляющее исследователей. Окружающий мир для первобытных народов в основном одинаков. Схема мышления одна и та же. Территориальные особенности, различия в животном и реальном мире проявляются на уровне конкретной реализации основной схемы понимания мира. Сами же реликтовые мифы - это повторы и комбинации общей темы "охотник и его жертва" (9).

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное