Комната смерти

Волшебник прикрыл телефон и обменялся парой фраз с кем-то рядом.

«Кто там с ним? — подумал Мецгер. — Генеральный прокурор? Или кто-то с Пенсильвания-авеню?»

— И как мы слышали, ведется некое расследование? — спросил Волшебник, возвращаясь к прерванному разговору.

Проклятье! Он знал. Откуда?

«Утечки для меня не меньшая угроза, чем сами террористы», — подумал Мецгер, чувствуя, как подступает густое облако Дыма.

— Возможно.

Последовала пауза, явно содержавшая в себе вопрос: «И когда же ты собирался нам об этом сообщить, Шрив?»

Вслух, однако, Волшебник лишь спросил:

— Полиция?

— Да, нью-йоркское управление. Не федералы. Но есть все основания для того, чтобы сослаться на неприкосновенность.

Хотя его юридический диплом уже много лет покрывался пылью, Мецгер, прежде чем занять нынешний пост, тщательно изучил материалы дела Нигла и подобных ему. Заключение по этому делу он мог процитировать даже во сне: федеральные служащие не подлежат преследованию за преступления по законам штата при условии, что они действовали в пределах своих полномочий.

— Ну конечно же, неприкосновенность, — сказал Волшебник. — Естественно, мы исследовали этот вопрос.

Уже? Впрочем, Мецгер не особо удивился.

Последовала тягучая пауза.

— Шрив, ты рад, что все происходило в пределах полномочий?

— Да.

«Господи, прошу тебя, дай мне удержать в себе Дым».

— Отлично. Кто там был специалистом — Брунс?

По телефону не было принято сообщать имена, как реальные, так и кодовые, сколь бы хорошо ни был зашифрован разговор.

— Да.

— Полиция с ним говорила?

— Нет. Он глубоко законспирирован. Никто не сможет его найти.

— Вряд ли мне стоит напоминать, что ему следует вести себя осторожнее?

— Он предпринимает все необходимые меры. Как и остальные.

Снова пауза.

— Что ж, по данному вопросу говорить больше не о чем. Поручаю тебе им заняться.

— Займусь.

— Хорошо, поскольку выясняется, что в Комитете по разведке начались дискуссии на тему бюджета. Внезапно. Не пойму, с чего бы. Ничего не планировалось, но ты же знаешь эти комитеты. Им приходится следить, куда уходят деньги. Я просто хотел тебя предупредить, что по какой-то причине — если честно, меня от этого бросает в дрожь — они взяли на прицел НРОС.

Мецгер ошеломленно молчал, хотя Дым так и не появился.

— Какая-то чушь, — как ни в чем не бывало продолжил Волшебник. — Сам знаешь, сколько мы приложили труда, чтобы организовать твою контору. Некоторых это весьма беспокоило. — Послышался лишенный какого бы то ни было веселья смешок. — Нашим либеральным друзьям совсем не по душе то, чем вы занимаетесь. А кое-кому из наших друзей с другой стороны не понравилось, что ты отбираешь работу у Лэнгли и Пентагона. Молот и наковальня. Так или иначе, вряд ли из этих дискуссий что-либо выйдет. И почему все всегда сводится исключительно к деньгам? Ладно… Как дела у Кэти и Сета?

— Все в полном порядке. Спасибо, что спросил.

— Рад слышать. Мне пора, Шрив.

Связь разъединилась.

О господи…

Плохо дело.

Суть слов веселого Волшебника в саржевом костюме, броских носках и с острым как бритва взглядом темных глаз сводилась к следующему: «Вы ликвидировали гражданина США на основе ошибочных данных, и если дело попадет в суд штата, оно бросит тень на всю страну Оз. Многие в столице будут пристально следить за Нью-Йорком и исходом дела Морено. Они полностью готовы послать против НРОС собственного снайпера — естественно, в фигуральном смысле, в виде урезанного бюджета. Через полгода служба перестанет существовать».

И вся эта история прошла бы незаметно, если бы не тот информатор.

Предатель.

Ослепленный Дымом Мецгер вызвал секретаршу и снова взял чашку кофе.

«Ваша разведка все проверила дважды и трижды…»

Кстати, насчет этого…

«Обдумай ситуацию, — велел себе Мецгер. — Ты куда-то звонил, отправлял сообщения».

Зачистка уже шла полным ходом.

— Все в порядке, Шрив? — спросила Рут, устремив взгляд на его пальцы, сжимавшие картонный стаканчик.

Мецгер понял, что еще немного — и тот будет раздавлен, а тепловатый кофе польется по рукаву на документы, с которыми имели право ознакомиться лишь десяток человек во всей Америке.

Он ослабил мертвую хватку и попытался улыбнуться:

— Да, конечно. Слишком долгая была ночь.

Секретарше было шестьдесят с небольшим, но привлекательное, до сих пор испещренное едва заметными веснушками лицо делало ее моложе. В свое время Мецгер выяснил, что десятилетия назад она принадлежала к числу «детей-цветов». «Лето любви» в Сан-Франциско, жизнь в районе Хейт-Эшбери… Ее седые волосы, по обыкновению, были уложены в плотный узел, а на запястьях она носила цветные силиконовые браслеты, символизирующие поддержку различных акций — борьбы с раком груди, за мир и надежду, и кто знает, что еще. Он предпочел бы, чтобы у нее их не было. Подобные знаки, пусть и двусмысленные, выглядели неуместно в правительственном агентстве с такими задачами, как у НРОС.

— Спенсер еще не пришел? — спросил Мецгер.

— Он сказал, что будет примерно через полчаса.

— Пусть сразу зайдет ко мне, как только появится.

— Хорошо. Еще что-нибудь?

— Нет, спасибо.