Комната шепотов

Позвонив заранее по телефону, Хендриксон обратился к наноимплантату этой женщины и предложил поиграть в маньчжурского кандидата, после чего внушил ей, что он – Джон Конгрив, генеральный директор «Терра фирма энтерпрайзес», которой принадлежит отель. Стейша должна сопровождать его туда, куда он пожелает, и не задавать вопросов о его намерениях, потому что речь идет о сложных делах фирмы. Для начала он решает навестить частную школу для проблемных детей.

Когда они въезжают в город на Лейквью-роуд, Стейша говорит:

– Грустно, что дети в таком состоянии.

– Да, – соглашается Хендриксон. – Очень грустно. – Ему любопытно, что ответит женщина, и он спрашивает: – А как вы представляете себе их проблему?

– Личностные расстройства. В последнее время их становится все больше.

– Безусловно. Интересно почему? Жестокие видеоигры? Грязь в Интернете? Безнравственное современное кино? Недоработки учителей?

– Ну, – говорит она, – наверное, всего понемногу. Но главное, сейчас слишком мало любви.

– Любви?

– Да, любви друг к другу. Любви родителей к детям. Любви между соседями. Один за всех, все за одного, понимаете?

– Да, понимаю.

– А если каждый за себя, мы заходим в страшный тупик. Когда все вертится вокруг слова «я», некоторые дети непременно сбиваются с пути, запутываются. Это очень печально.

– Как по-вашему, в Доменной Печи есть любовь?

Озабоченность на ее лице сменяется улыбкой.

– О да, у нас сплоченное сообщество. В городе царят любовь, единство, чувство общности. Поглядите вокруг – и сами увидите. Это видно во всем. Вчера приезжал мистер Мозес из Атланты, организатор мероприятий, милейший чернокожий человек. Он сказал, что наш город – как одно из тех прекрасных яиц Фаберже с драгоценными камнями.

Стейша переводит взгляд с дороги на Хендриксона, чтобы понять, хорошо ли он отнесся к сказанному. Ее яблочно-зеленые глаза смотрят очень серьезно и вполне могут тронуть того, кто не знает, что она скорректирована.

– Разумеется, вы все правильно понимаете, мисс О’Делл. Абсолютно правильно.

Они приезжают на территорию школы, где содержатся дети, и Хендриксон просит ее оставаться в машине, под крышей портика. Конечно, она будет ждать покорно и терпеливо, может быть, даже умрет от жажды на своем посту.

Дверь открывает женщина по имени Норин Клостнер. Хендриксон предлагает ей поиграть в маньчжурского кандидата, а потом через комнату шепотов вызвать остальных семерых работников.

Когда все рассаживаются в столовой, он обращается к ним, пытаясь понять, как они могли проявить такую беспечность и позволить детям беспрепятственно бежать. Да, локаторы в обуви. Но дети прошли по дому в носках, и куда они направились после этого? Никто не знает. Где они теперь? Никто не знает. Они не могут прятаться в Доменной Печи, потому что группы горожан обыскали все. Старший мальчик, возможно, умеет водить машину. Но из гаража не пропал ни один автомобиль. А что случилось с видеокамерами? Никто не знает. Где диски, извлеченные из записывающего устройства? Никто не знает. За столом сидят восемь человек с непроницаемыми лицами. В течение часа Хендриксон дергает за веревочки, использует все способы, предусмотренные программой управления, чтобы извлечь из их памяти события предыдущего вечера, но безуспешно. Коллективная амнезия, со времени обеда до момента отхода ко сну, словно во всех программах одновременно произошел сбой.

Скорректированные люди не способны лгать или изобретать уловки, чтобы скрыть важную информацию, поэтому обычные методики жесткого допроса ничего не дадут. Но Хендриксон по привычке прибегает к устрашению и нагнетанию страха и даже грубо хлещет по щекам двух женщин, пока не разбивает у одной из них в кровь губу, а у другой – нос. Он огорчен тем, что приходится прибегать к таким примитивным мерам, – не потому, что они примитивные, а потому, что с подобными существами нет ни малейшего шанса получить нужный результат.

Огорченный Хендриксон уже собирается закончить разговор, и тут могучий человек по имени Джордж Вулси, сидящий во главе стола, заявляет:

– Я здесь не для того, чтобы причинить тебе вред. Ты мне веришь?

Хендриксон подходит к нему и смотрит сверху вниз:

– Причинить мне вред? Что за чушь ты несешь? Конечно, ты не можешь причинить мне вреда. Ты мне принадлежишь.

Лицо Джорджа Вулси мертвенно-бледно, он смотрит на своего мучителя, как привязанная лошадь смотрела бы на приближающийся огонь внутри охваченной пожаром конюшни. Он говорит:

– Не бойся меня, Джордж. Бояться надо не меня.

– Это ты – Джордж, дубина стоеросовая, – говорит Хендриксон. – Что с тобой такое?

В горле у Вулси першит от страха.

– Что со мной случилось? – Прежде чем Хендриксон успевает ответить, Вулси говорит: – Разве ты не знаешь, Джордж? – А потом: – Что-то случилось. То, что было, ушло. – И наконец: – Вернись в столовую, Джордж. Сядь вместе с другими.

Хендриксон рассматривает Вулси. Кое-что не попало в черную дыру, которая поглотила его воспоминания о предыдущем вечере.

– Ты повторяешь разговор, да? Вчерашний разговор?

Вулси молчит.