С этой роковой минуты сознание Реджинальда погрузилось в безысходное отчаяние. Он проводил свою мать в последний путь и по возвращении с кладбища поразил всех домашних жуткой улыбкой, которая надолго запечатлелась на его лице. Мрачность усадьбы Ди Венони угнетала его. Вид полуразвалившейся башни Радштейн заставлял хмурить брови. Однажды ему довелось целый день бродить по окрестностям. Вернувшись домой, он испугал жену сумрачным видом. Чтобы утолить его боль, она сделала все, что было в ее силах, но мучительные страдания не оставляли его. В минуты, когда припадки хандры овладевали им, он в исступлении бежал от нее; но когда страдания отпускали его сердце, лицо озаряла улыбка любви, и взор подолгу задерживался на Марселии, как на сладостной мечте исчезнувшего счастья.
Однажды вечером Реджинальд со своей молодой супругой гуляли неподалеку от замка, когда вдруг его речь сбилась и стала невнятной. Глубокая задумчивость легла на его черты. Солнце садилось и уже окрасило багрянцем верхушки деревьев. Они повернули обратно, минуя церковь, через кладбище, на котором покоился прах графини. Реджинальд присел с Марселией перед надгробным камнем матери и, в раздумье сорвав несколько диких цветков, воскликнул:
— Любимая, не хочешь ли ты соединиться с моей матерью? Она ушла в благочестивый край — страну любви и солнечного света! Если в этом мире мы так счастливы, то какое блаженство должно ожидать нас у порога в следующий мир? Милая, давай оставим постылую землю и устремимся вкушать райскую жизнь. Вот увидишь, как обрадуется моя мать нашей встрече!
Когда он произносил эти слова, взор его пылал безумием и руки, казалось, искали меч. Марселия, испуганная его видом, схватила его за руку и повлекла за собой прочь от этого места.
Тем временем солнце погрузилось во мрак ночи. На небосклоне засияли яркие звезды. Вспыхнула среди них и та, на западной стороне, звезда судьбы рода Ди Венони; увидал ее в ужасе Реджинальд и рукой указал Марселии:
— Смотри! В блеске этой звезды — наша смерть! Близок час кончины нашего рода!
В этот момент мрачные развалины башни Радштейн встали перед ними. Полная луна облила камень холодным мерцающим светом.
— Кровь в башне взывает ко мне! — вскричал безумец. — Мне суждено утолить ее жажду.
Слезы заструились по его щекам.
— Гони страх пред собою, Марселия, твой Реджинальд не причинит тебе горя; он может стать жертвой, но никогда не будет злодеем! — С этими словами он вошел в дом и рухнул в беспамятстве на постель.
Небеса просветлели, и утро спустилось на землю. Приход дня возобновил страдания Реджинальда. Природа будто почуяла его смятение и взвыла. Ветер гнул ели и рвал у осин листья. С заходом солнца Реджинальд пропал, и никто не знал, когда он вернется. Но, когда Марселия сидела грустная одна в сумерках ночи и на арфе играла нежную венецианскую мелодию, двери распахнулись, и Реджинальд влетел в комнату. Глаза его были воспалены; тело сотрясала нервная дрожь.
— Это не сон! — вскричал он. — Я видел ее… Она грозила и укоряла меня: зачем мы не спешим к ней.
— Дорогой, о ком ты? — спросила Марселия, встревоженная его видом.
— Я видел мою мать, — ответил безумец. — Послушай, я расскажу тебе ужасную историю. Когда я бродил по лесу, ко мне с небес спустилась сильфида и приняла облик моей матери. Я бросился к ней, чтобы обнять ее, но она удержала меня, напомнив о мудреце, который некогда открыл мне тайну моей судьбы. Вдруг жуткие крики раздались в чаще, и сильфида приняла образ демона. Она вытянула уродливую голову к верхушкам высоких елей и, злобно захохотав, указала на тебя; да, на тебя, моя Марселия. С яростью она потащила тебя ко мне и бросила к ногам. Я наклонился и убил тебя; глухие стоны потонули в вое полуночной бури, и наводящий ужас гнусавый голос колдуна-астролога загудел, как из мрачного подземелья: «Предначертанное свершилось, и жертва с честью может удалиться!» Потом светлая часть небес покрылась мраком, и дымящиеся потоки крови хлынули из свинцовых туч. Западная звезда лопнула с чудовищным грохотом, выбросив из себя тысячи огненных брызг, и с шипением погасла, разнося смрад и дым. Снова моя мать появилась передо мной и снова умоляла меня идти за ней.
Безумец умолк и выбежал из комнаты. Марселия кинулась за ним и нашла его в библиотеке. Он сидел, обхватив голову руками, и губы его что-то страстно шептали.
Марселия нежно взяла его за руку и вывела на свежий воздух. Они бродили, не замечая надвигающейся бури, пока не обнаружили себя у подножия башни Радштейн. Внезапно безумец замер: жуткая мысль вспыхнула в его помутившемся рассудке. Он с нечеловеческой силой схватил хрупкую Марселию, поднял на руки и бросился с ней в комнату астролога. Напрасно она звала на помощь, взывая к его жалости:
— Дорогой Реджинальд, я — Марселия, ты обещал не причинять мне страданий.