Комната с призраками

– Загадка; никто не знает, что могло заставить его забраться так высоко. Представьте, возвращается этот человек одним прекрасным вечером домой. Никакая опасность его не подстерегает, в округе его хорошо знают и даже любят. И вдруг он бросается бежать как сумасшедший, теряет шляпу и трость, карабкается на дерево, влезть на которое непросто, а человек он был вовсе не спортивного склада. Подламывается сухая ветка, и он летит вниз. Так его и находят на следующее утро – мертвым, с выражением смертельного ужаса на лице. Ясно, что за ним кто-то гнался. Предполагали, что это могла быть бешеная собака или сбежавший из зверинца дикий зверь, но только эта версия не подтвердилась. Было это в 1889 году, и, насколько мне известно, с тех самых пор его брат Генри – он мне знаком по Кембриджу, но вы с ним вряд ли встречались – пытается подобрать хоть сколько-нибудь складное объяснение его смерти. Он уверяет, что при том присутствовал злой умысел, но, право, трудно даже вообразить, в чем он мог заключаться.

Через какое-то время разговор снова зашел об «Экскурсе в колдовство».

– Кто-нибудь видел эту книгу? – спросил хозяин.

– Не только видел, но и потрудился прочесть ее от корки до корки, – сказал секретарь.

– И что же, она действительно так плоха, как все твердят?

– Если говорить о стиле и композиции, совершенно безнадежна и в этом заслужила всю уничижительную критику, которую получила. Но, помимо всего прочего, от книги веет чем-то зловещим. Автор всерьез верит в то, о чем пишет, и я бы не удивился, если бы узнал, что известную часть всех этих мистических практик он испробовал сам.

– Что касается меня, то я читал только рецензию Гаррингтона и должен сказать, что, будь я автором этой книги, у меня навсегда пропала бы охота браться за перо.

– Видно, с Карсвеллом этого не произошло… но, боже мой, уже половина четвертого! Нам пора!

По дороге жена секретаря сказала:

– Я очень надеюсь, что этот жуткий тип не проведает, кто именно отклонил его доклад.

– Он едва ли сможет узнать имя. Сам Доннинг будет молчать, поскольку дело это конфиденциальное, то же могу сказать о членах Совета. Вычислить же Доннинга Карсвеллу не удастся, поскольку он еще ничего опубликовал на эту нему. Единственная опасность кроется в том, что Карсвелл начнет вынюхивать у библиотекарей Британского музея, кто интересовался литературой по алхимии. Не могу же я упросить их не упоминать Доннинга? Это только еще больше развяжет им языки. Будем надеяться, что это не придет ему в голову.

* * *

Карсвелл, однако, оказался человеком сообразительным.

И все вышеизложенное оказалось лишь преамбулой к долгой жуткой истории.

Как-то вечером на той же неделе Эдуард Доннинг возвращался из Британского музея к себе домой – на задворки города. Жил он одиноко в собственном уютном доме, который вот уже много лет кряду обслуживали две прекрасные женщины. Тратить слова на описание внешности этого господина ни к чему – куда уместнее заострить внимание на его поездке домой. От станции, куда его доставил поезд, оставалось еще с пару миль проехать трамваем; конечная остановка находилась всего в трехстах ярдах от порога дома Доннинга. За день он изрядно устал от чтения, и все, что ему оставалось, – от нечего делать рассматривать рекламные объявления при тусклом свете. Их он уже успел хорошо изучить, частенько ездя этим трамвайным маршрутом, находя при этом, что большинство их (и в особенности похвалы Королевского колледжа в адрес антипиретиков Ламплоу[52]) составлено безо всякой фантазии. Но на этот раз он вдруг заметил новое объявление, висевшее в самом дальнем углу вагона. Со своего места он мог видеть голубые буквы на желтом фоне, но прочитать сумел только имя – Джон Гаррингтон – и какую-то дату. Что-то показалось любопытным для Доннинга в этой бумажке, и он перебрался ближе, откуда можно было прочитать все.

Объявление действительно оказалось крайне необычное. В нем говорилось: «Светлой памяти Джона Гаррингтона, почетного члена Фарадеевского общества из усадьбы Лавры в Эшбруке. Умер 18 сентября 1889 года. Ему было отпущено три месяца».

Вагон остановился. Мистер Доннинг, который недоуменно изучал голубые буквы на желтом листке, поднялся, и только тогда, когда к нему подошел кондуктор.

– Извините, – сказал ему Доннинг, – я рассматриваю эту рекламу. Очень странная, как на ваш взгляд?

Кондуктор медленно прочитал надпись.

– Надо же, – произнес он, – никогда не видел такую прежде. Верно, кому-то шутки шутить вздумалось. Хулиганы!

Он сунул указательный палец в рот, смочил слюной и потер объявление сначала с одного, потом – с другого краешка.

– Нет, – сказал он обескураженно, – его не просто налепили. Оно между стеклами, как и положено. Смотрите сами, сэр.

Доннинг тронул стекло перчаткой и вынужден был согласиться.

– Кто отвечает у вас за рекламу и дает разрешение на ее размещение? – спросил он затем. – Не могли бы выяснить, откуда это взялось?

В этот момент вмешался вагоновожатый:

– Ты там заснул, Джордж? Нам пора трогаться.