Комната с белыми стенами

Через четыре года Рей позвонила мне на работу и сообщила, что у нее родился второй ребенок, а также спросила моего совета, стоит ли его вакцинировать. Я было открыла рот, чтобы ответить, мол, АКДС – совершенно безопасная вакцина, однако поймала себя на том, что не в силах произнести этих слов. У меня просто не повернулся язык. Я ответила, что решение целиком и полностью за ней и я не хочу влиять на нее ни в ту, ни в другую сторону. Тогда она спросила, не может ли в семье прослеживаться тенденция негативных реакций на вакцину?

– Согласно имеющимся данным, такое возможно. – Джулиан Лэнс поворачивает ко мне голову и медленно кивает. Интересно, задается ли он вопросом, почему я не делаю никаких записей? Наверняка он это не одобряет. Есть в нем что-то такое, отчего я чувствую себя не в своей тарелке, как будто в чем-то провинилась. Впрочем, если задуматься, я чувствую себя так почти всегда. Так что, возможно, Лэнс здесь ни при чем.

Согласно имеющимся данным. Эту фразу почему-то произносят всегда, когда по большому счету никаких данных нет. Это примерно то же самое, когда в выпускном сочинении пишут «существует мнение, что…». Так обычно поступают те, кто не уверен, кто именно и что говорил, однако при этом хотят добавить обоснованности своей точке зрения.

– После того, что случилось с Марселлой, Рей была в ужасе от мысли, что нечто подобное может случиться и с Натаниэлем, – говорит Венди. – Она желала для своего сына самого лучшего, хотя и не знала, чего именно. Делать ли ему ту же прививку, которая убила ее дочь, даже если десятки врачей уверяли ее, что это не так? Или же отказаться от вакцинации и потом жить в вечном страхе потерять сына от дифтерии или столбняка? И хотя шансы заразиться и тем и другим были крайне малы, Рей пребывала на грани истерики, что, впрочем, вполне понятно. Я посоветовала ей не торопиться: хорошенько взвесить все «за» и «против» и поговорить как можно с большим числом специалистов по вакцинации. В душе я надеялась, что она решит не делать мальчику прививку. Частично во мне говорил эгоизм. Я знала, что, скорее всего, эту прививку ему придется делать именно мне. Самое смешное заключается в том, что если бы мне тогда снова был задан вопрос, я бы со всей уверенностью заявила, что прививки совершенно безопасны, что все младенцы должны получить их в возрасте двух, четырех и шести месяцев, как то рекомендует министерство здравоохранения. Да-да, я бы так и сказала, хотя в душе в это не верила.

К нам подходит официант с моим чаем и кофе для Лэнса и Венди.

– В конце концов Рей и Ангус решили вакцинировать Натаниэля, но попозже, – продолжает историю Лэнс. – Один знакомый врач, которому они доверяли, сказал им, что в том, что касается иммунной системы младенца, порой даже одна неделя может оказаться решающей. С каждым днем иммунитет малыша укрепляется, а значит, его организму легче перенести прививку. Похоже, врач убедил их, ибо Рей и Ангус с ним согласились и решили подождать, пока Натаниэлю не исполнится одиннадцать недель. В отличие от Марселлы, мальчик был доношенным. И хотя врач вряд ли полностью развеял их опасения, они надеялись, что на этот раз все будет хорошо. Врач убедил их, что оставлять ребенка без прививки опасно, а отказавшись от вакцинации, они проявили бы себя безответственными родителями…

Венди снова зажимает ладонью рот.

– Но и на этот раз все окончилось плохо, – говорю я.

– Через двадцать пять минут после прививки у ребенка начались такие же судороги, что и у Марселлы, – говорит Венди и моргает, чтобы стряхнуть с ресниц слезы. – Затем на пару минут ему стало лучше, и мы взмолились: «О Господи! Сохрани ему жизнь!», однако спустя неделю мальчик умер. Мы с Рей знали, что было причиной смерти, но не сумели найти никого, кто бы нас поддержал. Я сообщила о смерти Натаниэля в АРЛСИМН – и вскоре после этого была уволена с работы. – После этих слов Венди горько усмехается. – Даже Ангус, и тот отказался признать, что смерть его обоих детей имеет вполне ясную причину, хотя и винит себя в том, что пошел на поводу у врачей и разрешил делать прививку обоим детям, зная, что в его семье были случаи аутоиммунных заболеваний.

– Вы наверняка в курсе, что Ангус бросил Рей, когда ее признали виновной в убийстве? – спрашивает Лэнс. Вопрос прозвучал скорее как утверждение. Я киваю.

– Разлад между ними начался задолго до того, как ей был вынесен приговор. Еще до того, как ей было предъявлено обвинение. Ангус был зол на жену и на Венди за то, что те настаивали на правде, которой он был не готов посмотреть в глаза. – Лэнс делает глоток кофе. – К тому моменту, когда к ним в дверь постучала полиция, они с Рей уже были на грани развода.

Я жду. Сначала вежливо, затем, после нескольких секунд тишины, делаю удивленное лицо. У Лэнса и Венди такой вид, будто все уже сказано.