Комната с белыми стенами

– Пусть говорит все что хочет, – сказала я Нэду и Гиллиан. – В тот момент Пол и Джайлс Пруст находились в одной комнате со мной. Никто из присяжных не поверит, что они не заметили попытки убийства, происходившей прямо у них на глазах! Господи, ведь один из них – сержант полиции!

Возможно, я была наивна. Возможно, будь показания Лии Гулд единственным «доказательством», имевшимся у стороны обвинения, я бы вышла на свободу и нам с Полом разрешили бы оставить дочь у себя. Но, хотя я еще этого не знала, вопиющая ложь Лии Гулд вскоре прозвучит пугающе убедительно, подкрепленная весомым мнением человека куда более зрелого, умеющего четко выражать свои мысли и высокоуважаемого. Этого человека присяжные восприняли вполне серьезно. Сейчас, оглядываясь в прошлое, мне трудно поверить, что было такое время, когда я ничего не слышала о докторе Джудит Даффи – той, что впоследствии сыграла роковую роль в моей жизни.

Глава 4

Четверг, 8 октября 2009 года

Первым раздражителем стала Чарли, вошедшая в кухню. Ее кухню. Последние полгода Саймон жил с ней в ее квартире. Бо́льшую часть времени его это вполне устраивало, хотя исключения из этого правила происходили достаточно часто, чтобы убедить его в том, что он еще не готов выставить свой собственный дом на продажу. Вторым раздражителем стали ее зевки. Никто – если он проспал несколько часов – не имеет права зевать.

– Почему ты не растолкал меня, когда проснулся? – спросила она. – Ты ведь мой будильник.

– Я не просыпался. Я не ложился спать.

Он знал, что Чарли смотрит на него. Затем ее взгляд переместился на книгу, лежавшую перед ним на столе.

– А, ты читаешь домашнее задание – жалостную книжонку Хелен Ярдли… А где прустовы желтые закладки?

Саймон ничего не ответил. Он еще вчера вечером сказал ей, что скорее отпилит себе голову, чем станет читать экземпляр, который всучил ему Снеговик. Наверное, это у женщин в крови – вынуждать вас раз двадцать подряд отвечать на один и тот же вопрос? Мать Саймона делала то же самое с его отцом. Обе бабушки точно так же обходились с его дедами. Удручающая мысль.

– Не может быть, что это тот самый экземпляр, который ты вчера заказал на «Амазоне»…

– «Слово», – резко произнес он. Односложный ответ, по форме и по содержанию. «Слово на улице» – так назывался независимый книжный магазин в центре города, гораздо менее пафосный, нежели предполагало его название. За место в его витрине соревновались книги по местной истории, садоводству и кулинарии. Саймону он нравился потому, что в нем не было кафе. Он не одобрял книжных магазинов, торгующих кофе и пирожными.

– Вчера вечером там было мероприятие. Я на всякий случай заглянул туда по пути домой. У них была эта книжка, и я, чтобы слегка ускорить это дело, решил ее купить и прочесть за ночь. – Почувствовав, как его правая пятка постукивает по полу кухни, Саймон приказал себе успокоиться.

– Охохо, – беспечно произнесла Чарли. – Выходит, когда придет заказанный по «Амазону» экземпляр, у тебя будет сразу три книжки. Скажи, ту, что дал тебе Снеговик, ты, часом, не сунул в измельчитель?

Еще как сунул бы, если б был уверен, что Пруст не застукает его за этим занятием!

– Если она еще у тебя, я бы охотно глянула на нее.

Саймон кивком указал на стол.

– Вот она, если ты хочешь ее почитать.

– Хотелось бы взглянуть на те отрывки, которые Пруст пометил для тебя закладками. Поверить не могу, что он до этого снизошел! Ведь его «эго» не знает границ.

– Это абзацы, где упоминается он, – спокойно произнес Саймон. – Как будто только они во всей книге имеют значение. В глазах Ярдли он был Мартином Лютером Кингом, далай-ламой и Иисусом Христом в одном лице.

– Что? – оторопела Чарли, беря в руки «Только любовь». – Здесь сказано что-то противоположное?

– Нет. Она считала его своим другом.

– В таком случае она как минимум плохо разбирается в людях… Как ты думаешь, она действительно убила своих детей?

– Почему ты спрашиваешь? Потому, что она хвалила Пруста?

– Нет, потому что ее за их убийство посадили в тюрьму, – ответила Чарли с подчеркнутым терпением.

– Мне было велено выискивать людей вроде тебя. Снеговику нужны имена. Имена инакомыслящих. Имена изменников.

Чарли наполнила чайник водой.

– Могу я сказать что-то такое, что ты не истолкуешь превратно? А если я в то же самое время заварю для тебя чашку чая?

– Говори что хочешь. Я восприму все как надо.

– Звучит многообещающе. У меня словно камень с души свалился… Ну, хорошо. Мне кажется, что тобой овладевает некая опасная навязчивая идея. Точнее, уже овладела.

Саймон удивленно посмотрел на нее.

– Это потому что я всю ночь не ложился спать? Я не мог заснуть. Хелен Ярдли для меня не важнее, чем все прочие…

– Я говорю о Прусте, – осторожно возразила Чарли. – Ты одержим ненавистью к нему. Ты лишь потому не ложился спать и всю ночь напролет читал книгу, так как знал: в ней что-то говорится о нем.

Саймон отвернулся. Заявление Чарли о том, что у него-де пунктик в отношении Пруста, показалось ему смехотворным.