Комната с белыми стенами

– Пожалуйста, не называй это ребенком, – говорит она, закрыв за нами дверь. – Его еще рано так называть. И никаких «возможно». Он от Лори. Пока я была в тюрьме, Ангус сделал себе вазектомию. Хотел раз и навсегда избавить себя от страданий по поводу утраты очередного ребенка.

– Но…

– Я сказала ему правду, – говорит Рей. – Тебе не кажется, что я уже по горло сыта ложью? Неужели ты считаешь, что я начала бы мою новую жизнь с Ангусом с очередной лжи?

– И поэтому ты собираешься сказать Лори?

– Флисс, Лори Натрасс для меня никто. По крайней мере, в личном смысле.

Везет.

– Я могу скрыть от него, и это не будет означать ложь – по крайней мере, не так, как если б я солгала мужу.

Рей умолкает, понимая, что проболталась.

– Мы с Ангусом решили снова пожениться, – добавляет она.

Но ведь вы не собираетесь жить вместе?

– Он сможет питать к ребенку Лори те же чувства, что и к своим детям? – спрашиваю я.

– Он пока не знает, – говорит Рей. – Я тоже. Но у нас нет выбора, потому что никаких «своих» не будет. Это все, что у нас есть. Наш последний шанс стать семьей, пусть даже довольно необычной. Так ты скажешь Лори?

– Нет.

Я не собираюсь говорить ему про беременность Рей. Я не собираюсь никому рассказывать про то, как он подкупил Карла Чэппела и Уоррена Граффа. Что касается Лори, я ничего не намерена делать. Я не хочу разрушать чью-то жизнь, будь то жизнь Лори, Рей или Ангуса.

– Могу я тебя еще кое о чем попросить? – спрашивает Рей.

– О чем? – Если только память мне не изменяет, я пока не давала никаких обещаний.

– Не говори Ангусу, что ты знаешь. Если он заподозрит, что кто-то еще в курсе, ему будет сложнее примириться с этим фактом.

А как же «больше никакой лжи»? Правда, вслух я этого не говорю, чтобы не выставить себя посмешищем. Если люди перестанут лгать, жизнь быстро сделается совершенно невозможной.

Рей кивком указывает на камеру.

– Ну что, приступим?

– Мне нужно кое-кому позвонить, – говорю я. – Может, ты пока приготовишь нам чего-нибудь выпить?

Она идет в кухню. Пока ее нет, я снимаю трубку с допотопного телефона на угловом столике и звоню Тэмсин. Похоже, она не рада слышать мой голос.

– Хочу напомнить тебе про этикет: ты имеешь право забывать подруг, когда у тебя заводится новый хахаль, а не когда ты съезжаешь с катушек, – говорит она. – Когда ты съезжаешь с катушек, тебе позволено проводить с подругами столько же времени, что и раньше, при условии, что ты делаешь растерянное лицо и называешь их именами тех, кто уже давно отошел в мир иной.

– Только не говори мне, что ты нашла новую работу! – парирую я.

– Работу? – У нее такой голос, будто она вообще не помнит, что это такое.

– Насколько трудно нам с тобой будет начать собственное дело?

– Это какое же?

– Создание телепрограмм.

– Ты имеешь в виду нашу собственную телекомпанию? Понятия не имею.

– Выясни.

В трубке раздается смачный зевок.

– Если честно, я не уверена, каким образом я должна это выяснить…

Вот упрямица!

– Найти способ, – перебиваю я ее, давая понять: я это серьезно. Я знаю, именно так с ней разговаривали бы в МИ-6. Должно сработать, убеждаю я себя. Непременно должно. Теперь лишь осталось сказать Рей и Ангусу, что фильм будет снимать другая компания, а не «Бинари Стар».

Глава 20

Понедельник, 12 октября 2009 года

– То есть Уоррен Графф и есть наш Лысый? – уточнил у Селлерса Саймон.

– Лично я уверена на все сто, – отозвалась Чарли, разглядывая зернистое фото на экране компьютера. – Это тот самый, которого я видела.

– Я тоже уверен, – ответил Селлерс. – Графф – бывший солдат, служил в Ираке. И взгляните вот на это. – Он потянулся через весь стол за распечаткой статьи и при этом опрокинул банку с диетической колой. Шипучая жидкость вылилась на клавиатуру компьютера. – Черт! – выругался себе под нос Селлерс.

– Никогда не думала, что доживу до такого дня, – пошутила Чарли. – Колин Селлерс на диете.

– Это было опубликовано в номере «Сан», в июне две тысячи шестого года, – ответил тот. – На какой еще диете? Ты вообще про что?

Саймон взял у него статью и начал читать.

– Ты слышала про Джоанну Бью? – спросил он у Чарли.

– Нет, а кто это такая?

– Она получила срок за убийство своего сына Брэндона, но затем был повторный суд, и ее оправдали. Графф – это ее дружок и отец ребенка. Надо сказать, он был отнюдь не в восторге, когда ее оправдали. Лично он считает, что Бью задушила ребенка, и ему наплевать, если она вдруг подаст на него в суд за клевету. Судя по всему, она жестоко обращалась с ребенком с первого дня, как тот появился на свет. – Саймон поморщился и положил статью на стол. – Предлагаю обойтись без подробностей.

– Ты хочешь сказать, что мне неплохо сбросить вес? – спросил Селлерс у Чарли, прикрывая рукой выпирающее брюшко. – Это все мышцы. По крайней мере, были раньше.

– Нет, это я просто так подумала из-за диетической «колы».

– Просто в автомате других не осталось, – сказал Селлерс. – На вкус полное дерьмо.