Комната для трех девушек

Но Лидия Фрумина ее уже не слышала, она провалилась в головокружительную глубину сна, где над ее головой медленно вращалось темно-синее, усыпанное звездами, небо.

– Сука ты страшная! – прошипела ей на ухо Верочка Туманова, срывая с ее шеи цепочку с флешкой. – Вот ты удивишься, когда узнаешь, что Сему твоего отпустили!

Через минуту она уже бежала по ночному лагерю в сторону леса, где в темноте, в автомобиле с выключенными фарами, ее с нетерпением поджидали…

31 14 августа 2021 г

Не сказав никому ни слова, Женя удалилась к себе с коробкой из-под шоколадных конфет, в которой находился архив, взятый Борисом из квартиры Супониных.

Документами эти бумаги и фотографии назвать было нельзя. Но вот несколько старых писем, пустые конверты с адресами, фотографии – это было настоящим сокровищем. Конечно, если бы девочки росли в другой среде, писем и фотографий было бы куда больше. Хотя, возможно, все дело в том, что на дворе двадцать первый век, все письма и фотографии хранятся в телефонах и компьютерах.

Звонок Тони, суть которого она пока ото всех скрыла, вдохновил Женю на поиски нужной фотографии. И она ее нашла! И так разволновалась, что некоторое время сидела в оцепенении. Только волосы на голове зашевелились да кожа вся покрылась мурашками, как это бывало всегда, когда ее что-то сильно тревожило или заставляло растрогаться.

На фотографиях были изображены Вероника с Катей в детстве, а один снимок был по-настоящему ценным – там неизвестным фотографом были запечатлены три сестрички. На коленях старшей, Вероники, аккуратно причесанной, в платье с белым воротничком, сидела маленькая Танечка, рядом стояла, улыбаясь во весь рот, вся в розовых бантах Катя. А вот матери нигде не было. Хотя было бы логично предположить, что такой снимок должен был бы где-то быть. Но, наверное, дело обстояло следующим образом. После похорон матери и младшей дочки, в суматохе, тетка собрала в доме все, что посчитала нужным, в основном это были детские вещи, да и увезла девочек к себе в Москву. И если были где-то в комнате, где проживала семья, фотографии, то вряд ли они хранились в альбоме. Альбом – это не про них. В той семье каждый рубль шел на выпивку, а имеющиеся случайные фотографии были засунуты либо в книги, если таковые вообще имелись, либо в учебники. Вот что сохранилось, то и сохранилось. Или, что более вероятно, эти снимки принадлежали самой тетке. Они могли быть ей подарены во время ее визитов к сестре в Подольск.

Внимательно рассмотреть несколько уцелевших фотографий с изображением сестер было невозможно – слишком уж низкого они были качества. И тогда Женя перешла к письмам. Взяла в руки первый конверт с чистыми полями для заполнения, оттуда выпала довольно большая, как раз по его размеру, явно увеличенная фотография маленькой девочки. Это была, безусловно, Танечка. И Женю словно током пробило, когда она увидела над ее верхней губой едва заметную родинку. По словам внимательной и неравнодушной Антонины, точно на этом месте палочкой, смоченной в йоде, была обозначена и родинка на… кукле! Той самой кукле, которая восседала за столом на стуле в дни, когда сестры поминали своих близких.

Женя позвонила Тоне:

– Да, подруга, ты была права! Это у Танечки над губой родинка! Сейчас сделаю снимок и пришлю тебе! Ну ты даешь! Надо же, догадалась!

– Я случайно, когда хотела засунуть куклу в мусорный пакет, заметила это коричневое пятнышко на кукольном лице. И сразу поняла, что это нарисовано йодом. Ох, Женя, как же тяжело находиться здесь! Понимаешь, хочу избавиться от всего, что могло бы напомнить о том, что здесь произошло! Убийство! Но все равно хорошо, что я ее не продала. Вот третью выкуплю и буду ждать, пока снесут барак… Уф, заговорилась.

– Да нет, ничего. Все в порядке. Тоня, но тебе же принадлежит две комнаты?

– Вторая была заперта, – опередила она ее вопрос. – Хотя бы ее не надо отмывать от крови…

– А те соседи, что слышали крики…

– Это в соседней квартире.

– Понятно.

– Так, значит, говоришь, что у Танечки убитой была родинка, да?

– Выходит – да.

– За столом они, получается, сидели только втроем, четвертого стула рядом со столом не было. Хотя он есть в комнате. То есть про мать словно позабыли или… Тебе не кажется это странным?

– Кажется. Странно и то, что среди редких семейных фотографий нет ни одной, представляешь, где бы она была изображена.

– Думаешь, она жива?

– Я теперь уже и не знаю… А вдруг? В жизни, как ты знаешь, может случиться все что угодно.

– Вот это была бы бомба! Но это уже, как я понимаю, совсем другая история. Кстати говоря, их так и не поймали? Главного-то я не спросила!

– Нет… – уклончиво ответила Женя, так и не решившись сообщить подруге о смерти сестер.

– Как там вообще обстановка в вашем доме? Борис этот по-прежнему обижает тебя?

– Не то слово! Знаешь, так надоела уже эта невесомость. Того и гляди уволят.

– Может, найдешь другое место? Знаешь, каждый день испытывать стресс от того, что тебя обижают или оскорбляют… Это не жизнь. К тому же не факт, что они тебе заплатят обещанные деньги. Я права?

– На сто процентов.