Комната

Бля буду, она как безголовая курица ерзает. Богом клянусь, это лучшая жопа из всех, что мы поимели. Ага. Наверное, ее от счастья и скрутило. Они ржали, поднимая ее с земли. Вы уже достаточно отдохнули, миссис Хагстром. Мы же не можем тут всю ночь зависать. Нам работать надо. Она тяжело повисла на руках Гарри. Ее ноги подкашивались. Гарри ткнул ее пальцами в живот. Стоять, сука. Ее едва не вырвало. Обжигающий ком медленно поднялся от желудка к горлу, а Фред снова тянул ее за волосы, запрокидывая ее голову до упора, и Гарри толкал ее на член Фреда, который, казалось, доходил ей до гланд. Ее тело дернулось, и наручники впились в запястья и лодыжки. Она попыталась наклониться, чтобы избавиться от боли, ее рванули назад, и снова наручники вгрызлись в тело. Когда ее ноги начинали подгибаться из-за толчков члена Фреда, руки Гарри тащили ее обратно, скручивая кожу на животе. Живот при этом едва не упирался в позвоночник. Фред тянул ее за волосы, и ее тело изгибалось, и ноги подкашивались из-за вгрызающихся в кости наручников. Боль и агония усиливались до такой степени, что кроме боли вообще больше ничего другого и не оставалось, и она становилась все более невыносимой, секунда за секундой, час за часом. Потом уже ничто ее не удерживало, и она соскользнула с члена Фреда и обрушилась на землю. И снова вдохи и выдохи боролись друг с другом и откуда-то доносился смех.

Эта сучка самая кровоточивая из всех, что я когда-либо трахал. Они вытираются ее одеждой и трусиками. Пальцем ее коснись, и уже кровь хлещет. Да уж. Может, она фанатичка религиозная. Они ржут, приводя в порядок свою униформу. Закончив, они снимают с нее наручники, вытирают с них кровь, потом хватают с двух сторон за руки и тащит ее к ее машине. Засунув ее на переднее сиденье, они швыряют сверху ее одежду. Гарри наклоняется к ней, хватает за волосы и говорит, чтобы она держала рот на замке, иначе они оформят ее за проституцию. Уверен, миссис Хагстром, ваши дочери не хотели бы, чтобы все знали о том, что их мамочка ебаная шлюха. Он отпустил ее голову, и она безвольно повисла. Он сорвал скотч с ее рта. Они вернулись к своей машине и уехали прочь,

мерзкие ублюдки. Хуесосы. Все им с рук сходит. Все. Скорее всего, едут и ржут будто короли. Болтают о том, как моя задница в сраной тюрьме гниет, и ржут как пидорасы. Мрази охуевшие. Мерзкие хуесосы. Боже, как бы мне хотелось вырвать им глаза и растоптать их. Просто, сука, взять и раздавить. Гондоны. Он мечется по камере от стены к двери, от двери к стене, от стены к двери и обратно,

потом останавливается перед зеркалом, пару секунд разглядывает прыщ, затем изо всех сил выдавливает его. Его глаза слезятся от резкой боли в щеке. Он стискивает кончиками пальцев прыщ, пока из ранки наружу не выходит пара капель жидкости. Пиздец как больно. Он с закрытыми глазами трясет головой. Хрен что выходит. Жмешь его, а оттуда нихера не выходит. У меня от этого ебучего прыща просто крыша скоро поедет. Хрен от него избавишься. Что бы ты, сука, ни делал, он там. Бесит так, что пиздец. Ух, как жжет. Может, когда головка созреет, я его выдавлю раз и навсегда. Он наклонял голову то так то эдак, выискивая намек на созревающую белую головку прыща, потом вернулся к койке и сел на ее край.

Патрульная машина остановилась за его спиной. Из нее вышли копы и попросили показать документы и прочее такое, а он стукнул их головами друг о друга и нажал на нервные окончания на их шеях, вырубив их, и разложил на тротуаре так, чтобы их члены были во ртах друг у друга, зафиксировав их наручниками в таком вот положении, а потом включил огни и сирену. Весь следующий день он хохотал в голос над тем, как это описывали в газетах, особенно над той частью статьи, где было написано, что они были найдены в странной и неестественной позе.

Хахахахаха, странная и неестественная. Неплохо. Странная и неестественная. Он улыбается серой стене, расцветая внутри, и тут дверь камеры открывается, и он идет в столовую, чтобы поклевать то, что там дают, а потом вернуться в камеру и вытянуться на койке.

Иисус меня любит – вот же чушь несусветная. Они едут по городу в своей сраной патрульной машине, обсуждая, как ловко они меня взъебали. Всем своим дружкам хвастают о том, как упекли меня за решетку. Раскатывают по городу, ржут как кони, тормозят женщин-водителей, угрожая им штрафами, если те не дадут им потискать их за задницы или сиськи. Высматривают дамочек помоложе, которые едут в машине без компании, чтобы потом, включив мигалку, прижать к обочине. А потом они вываливаются из своей говенной патрульной машины, поправляя свои фуражки и пистолеты и пиздуют вразвалочку, будто пара бабуинов, потом суют свои рожи в окно машины девушки и начинают грузить ее старым проверенным способом. Извините, мисс, но мы вынуждены попросить вас предъявить ваши права и документы на машину.

А в чем дело? Что не так, офицер?

Мэм, ваша машина, кажется,

попадает под описание угнанной несколько часов назад.

Но это какая-то ошибка. Это моя машина.