Комната

О: Я планирую поработать с Доном и Стейси над тем, что, возможно, поможет предотвратить повторение подобных случаев в будущем. Я не думаю, что подобное можно искоренить полностью, но, возможно, мы сможем по крайней мере снизить количество таких случаев, и, поступая таким образом, мы сможем спасти чьи-то жизни. Жизни невинных людей. Впрочем, любая жизнь ценна.

Спасибо вам большое.

Было приятно с вами пообщаться.

А сколько еще удовольствия последует от судебного процесса, елозил он на кровати, испытывая нечто вроде эйфории. Нет, не просто удовольствия или даже экстаза. Чего-то грандиозного. Да, будет просто высшей точкой наслаждения уничтожить их на публичных слушаниях с присутствующими там журналистами, публикой, телеоператорами с ТВ и фоторепортерами из газет. И все они будут наблюдать за этим разгромом. Наблюдать и слушать.

Для начала в качестве свидетелей вызвали работников газеты. Первым вызвали оператора колл-центра, которая ответила на звонок и услышала про двух вырубленных копов. Она сказала, что переадресовала звонок редактору.

Редактор подтвердил, что он ответил на звонок и что ему вкратце поведали о случившемся и попросили прислать репортера.

Репортер свидетельствовал о том, что ему было рассказано, и о том, что он видел своими глазами.

Фотограф дал показания в том же ключе, после чего заверил подлинность сделанных им фотографий, и они были приобщены к делу в качестве улик.

Потом для дачи свидетельских показаний вызвали его, и он в точности воспроизвел цепь событий, которая привела их всех в зал суда. А после этого он самым потрясающим образом выставил адвоката защиты откровенным идиотом. Периодически представитель обвинения пытался запугать его, загнать в угол, шантажировать, унизить, а он просто и спокойно парировал его атаки. Стейси Лори, конечно же, множество раз заявлял протест, и его возражения поддерживались судом, но на самом деле в этом даже не было необходимости. Как ни пытался представитель обвинения дискредитировать его и его показания, он был непоколебим и ни разу не отступил от своих изначальных показаний. В конечном счете озлобленный и расстроенный обвинитель сдался. А он был великолепен в собственной защите.

Когда для дачи показаний были вызваны полицейские, он стал писать короткие записки и передавать их Стейси, указывая ему на нестыковки в их историях. Перекрестный допрос был жестким (все новостные медиа отметили его выдержку на суде, и в особенности – во время перекрестного допроса). Стейси за пять минут продемонстрировал всем то, что офицеры противоречат себе и друг другу в своих показаниях. Несколько раз публика хохотала так, что судье пришлось стучать молотком, призывая к спокойствию. Присяжным потребовалось всего полчаса, чтобы вынести вердикт. Было большим удовольствием наблюдать за выражением лиц офицеров, когда их признали виновными.

Это было грандиозно!

А на следующий день на первых полосах газет появились репортажи о том, как блестяще он выиграл суд, выставив дураком обвинителя, и о том, какое незабываемое впечатление он произвел на присяжных. Вышла даже передовица, прославляющая его мужественное противостояние властям во имя справедливости, а он смотрел за тем, как судьи входят в зал и рассаживаются. Вердикт передают клерку, а он передает его судье. Он наблюдает за вставшими подсудимыми. Он смотрел, и тепло разливалось по его телу, когда судья зачитывал приговор, а они серели, белели или зеленели, но это не имело значения – ему было хорошо; и он вежливо смотрел в лицо адвокату, защищавшему полицейских, абсолютно спокойный и расслабленный, и вскоре заметил, что адвокат видит в нем достойного соперника, а потом посыпались вопросы, но его уверенность в себе оставалась непоколебимой, а сам он пребывал в расслабленном состоянии, а судья лично поблагодарил его за то, что он довел это дело до суда, и выразил надежду, что граждане будут и впредь проявлять подобное мужество и следовать его примеру; и он услышал приглушенный всплеск брошенных в воду значков и пистолетов, и лицо Капитана было красным, когда он орал на этих двух офицеров, и он со Стейси и его женой сидели в гостиной, попивая бренди и разговаривая, и он почувствовал, как ребро его ладони врезается в шею копа, и услышал клацающий звук столкнувшихся шлемов, и он засовывает их в их же машину, и

звук барабана стиральной машины начал вмешиваться в радостные переживания, и он вскочил с койки и стал расхаживать по камере, но не так, как делал это прежде. Ушло напряжение, которое он чувствовал раньше. Его место заняла яркая радость, почти эйфория. Может, и не столь грандиозные ощущения, которые он испытал ранее, но тем не менее это были ощущения, близкие к эйфорическим.

Он не просто шагал, но расслабленно и с удовольствием передвигался от двери к стене, не считая шаги и не беспокоясь о том, как бы не наступить на трещину.