Комиссаржевская

С одной стороны, этот поворот судьбы, конечно, вызывает законное возмущение у человека, осведомлённого о предшествующих событиях биографии певца: тот способ, который он применил, чтобы жениться на Марии Николаевне Шульгиной, был тоже чрезмерным, выходящим за рамки дозволенного. Но теперь в семье росли ещё три дочери: старшая — Вера — была уже подростком, младшей — Ольге — было почти 10 лет. Уход отца из семьи не только ставил её в униженное положение, но и лишал всякого материального достатка, фактически помещал за грань бедности. О психологической травме, которая при этом наносилась детям и жене, не стоит даже и говорить. Об этом не сохранилось подробных свидетельств — только глухие упоминания. Е. П. Карпов писал: «На впечатлительную, детскую душу Верочки размолвки между отцом и матерью ложились неизгладимым, тяжёлым гнетом и, несомненно, отразились на всей её дальнейшей жизни»[56]. Это, конечно, справедливо, как справедливо и то, что Вера боготворила своего отца и сама мысль о разлуке с ним, о его неминуемом уходе была для неё, вероятнее всего, невыносима. Правда и то, что этот развод отразился на личной судьбе Веры Фёдоровны и на тех непростых выборах, которые ей в самом скором времени пришлось совершать. С другой стороны, в уходе отца, которого осудить она никак не могла, она, вероятно, увидела и решительность незаурядно сильного человека, и столь характерное для него жизнелюбие, и веру в счастье, которое ещё возможно и непременно будет, и — честность перед самим собой и перед обеими женщинами, которых он не желал и не стал обманывать.

Необходимо учесть ещё и то обстоятельство, что Мария Николаевна, несомненно, продолжала любить своего мужа и отпускать его не хотела. Но — отпустила. Более того, с позиции обыденного сознания, она принесла, казалось бы, совсем уж невозможную для самолюбивой женщины жертву. Бракоразводный процесс в ту пору всё ещё выглядел неприглядно. Он не подразумевал расставания по обоюдному согласию равных в проявлении свободы воли супругов. Как и брак, развод мог быть только церковным, в сложных случаях совершался он с соизволения Святейшего синода, и достаточной причиной считалась только супружеская измена. На уличённого в прелюбодеянии супруга после расторжения брака накладывалась строгая епитимья — ему не разрешалось вступать в новый брак. Поскольку для Фёдора Петровича, стоявшего на пороге своего второго супружества, такие условия были неприемлемы, Мария Николаевна согласилась принять на себя вину за несуществующую измену. Бракоразводный процесс длился два года и потребовал множества усилий и затрат: в частности, для оплаты расходов пришлось продать любимое семейное имение Марьино. Однако фактически семья распалась в 1880 году: перед Великим постом Комиссаржевский в последний раз вышел на сцену Мариинского театра и уехал из Петербурга в Италию. А 21 мая 1882 года в церкви при Императорском российском посольстве во Флоренции протоиерей Владимир Левицкий обвенчал его с М. П. Курцевич. В свидетельстве о браке в графе «Жених» записано: «Русский подданный из дворян, артист-художник Его Величества Короля Эллинов Фёдор Петрович Коммиссаржевский, православного вероисповедания, разведённый, с правом вступить в новый брак, как первобрачному»[57]Указан и возраст жениха — 48 лет. Уже через несколько дней после заключения брака в молодой семье родился первый ребёнок. Мальчика назвали в честь отца Фёдором.

С 1876 года семья Комиссаржевских жила преимущественно в Марьине, где старшие девочки сначала получали домашнее образование, а потом были помещены в Виленский институт приходящими. Семья на зиму перемещалась в Вильно, а летом возвращалась в имение. Когда началось охлаждение между отцом и матерью, сказать трудно. Однако известно, что последнюю зиму своего контракта с Мариинским театром Фёдор Петрович жил отдельно в Петербурге, куда просил отпустить к нему Веру. Поскольку девочке надо было учиться, то он, исполняя свой родительский долг, поместил её сначала в Коломенскую гимназию, затем пансионеркой в Ивановское’ училище, но, как уже было сказано, ненадолго. Расстаться со своей любимицей отец оказался не в состоянии, да и сама Вера, по-видимому, страстно желала жить с ним. К Великому посту 1880 года, когда закончился срок контракта, продлевать его Фёдор Петрович не стал. Вера вернулась к матери.