Комиссар, или Как заржавела сталь…

– А почему Жора?.. – выдав тихую пуку, ослабленно промямлил Витя… (Молдаванин был не из трусливых парней. Он мог постоять за себя и товарища. Но зов эпохальных преданий и суетности души в действительности створял иногда каверзу. Это как вопль на базаре «Держи во-ра-а!!!» приводил в прострацию цыгана с только что честно купленным рысаком. И он готов был провалиться от этого крика сквозь землю или спрятаться, залезть под хвост коню…)

Однако вернёмся в курительную беседку…

– Так, значит, Жора?! Жорчик!.. Но он не может быть резидентом?! Связующим звеном?! Да-а!.. А резидентом?! Впрочем… Разберутся!..

Лицо Поденыча натягивалось на передёргивающихся желваках скуластой злостью. В серо-голубых глазах появился свинцовый оттенок – под стать вечернему закату. Всё жёстче и твёрже сжимались кулаки. Шуба из добродушного «Винни-Пуха» оборотнем преображался в свирепого «Дольчепуло-Кабано»… Ещё пару «шерлокхолмсовских» фраз – и меня бы затоптали солдатскими сапогами, как коврик в прихожей пивной… Но тут раздался срывной, подвизгивающий хохот Ермухана, приседающего всё ниже и ниже, на корточки. Готового свалиться на бетонный пол курилки, кататься телом по нему и аплодировать ладошками ног… Поденыч и Шуба переглянулись и глядели недоумённо на его сумасбродную радость…

Вдруг Вова, который, наверное, что-то знал и сопоставил, посмотрел на раскуренную и затоптанную в пол папироску, на ржа-икающего в коликах смеха Ермухана и, поняв, в чём дело, матерно заорал на него:

– Ты-ы! Бл…! Рожа басурманская!.. Какую папироску ему подсунул?!

– Сам-м-м-мую м-м-мал-лость… спич-ч-чечную гол-л-л-овку… к-к-крас-сной ш-ш-ша-по-чки!.. – разъяснял Ермухан, гогоча восторженными соплями, лёжа и дрыгаясь на скамейке веранды…

– Вставай, кАматозник!.. – зарычал Шуба…

– По рукам, ребята! По рукам! Зато какой сценарий! Лучшая комедия – это драма!

– По рукам, ребята! Простите!..

– Нет, по морде, Ерёма! Мы сейчас тебе бесплатно! Стилистически красиво! Внешность изменять будем!..

– Прошу вас! Не применяйте лом в качестве лазырного инструмента! Не делайте красивым бульдогом! Я про-с-ставлюсь! У меня есть!.. – вопя, кочевряжился казах… – Ведь я ещё хочу после службы! Вместе со своим верблюдом! Мерять вёрсты своей обездоленной степи!..

Шуба с Поденычем оттаяли и заулыбались…

Ермухан тем временем из махонького флакончика дал мне нюхнуть нашатыря, заговорно приговаривая:

– Ща-а… через де-сять минут… прой-дё-о-от… Все-го-то… пол-бу-лав-ки… за-рядил… Ща-ас пройдёт, комиссар… Посвежеют мозги…

* * *

После отбоя я зашёл к Леденцову…

– Давай-давай, присаживайся к столу, Борисыч… Кратенько обсудим «прешпект» твоей работы… В общем, так… Завтра едешь на фабрику и выбиваешь материал… Хоть в ногах валяйся… Но чтобы бархат, бумажные, деревянные буквы, краски… Ну чё нам ещё нужно? Прикинешь на месте… Рассусоливать нам некогда… У тебя, комсорг, ещё большой объём работы на стройобъектах в виде наглядной военно-политической агитации… Стенды, стенгазеты, боевые листки… Отражающие военное строительство в решениях партии по претворению планов двенадцатой пятилетки в жизнь! Развивать социалистическое соревнование между взводами роты и отделениями взводов… Схематично показывать ударные темпы роста производительности труда… Отмечать достойных воинов-строителей награждением почётными грамотами, правительственными знаками и значками… С перечнем ознакомишься в штабе части… Перечислять не буду… Их множество, от «Ударника коммунистического труда» до «Молодого гвардейца пятилетки»… Со степенями – более двадцати видов… Плюс наш войсковой – «Отличник военного строительства»… В общем, въехал, комиссар?..

Я согласно мотнул головой, а сам с оскоминой в образе подумал: «Как до остервенения надоела народу эта социалистическая бутафория… Грамоты, значки, аплодисменты пустым речам… Лучше бы дали солдату отпуск на родину… Возможность нормировщикам закрывать наряды по работе, хотя бы по три рубля в день… Чтобы к дембелю у солдатика скопилось рублей шестьсот-восемьсот…»

На деле же на объектах Генштаба солдату начисляли двадцать-пятьдесят копеек в сутки… Квалифицированным – чуть побольше, чтобы не висел денежно-вещевой долг «за службу Отечеству», который поэтапно нивелировался в бумажную абстракцию после очередной демобилизации… То есть прикрытое масштабное воровство советских генералов списывалось на «прощай» на солдатиков стройбата…

– Алё-у-у! Комиссар… Ты меня слышишь?..

– Да-да… Георгий Львович…

– Ленкомната и политработа на объектах должна быть на высоте!.. А с неё, Борисыч… ой как легко упасть… Куда?! Невдомёк?!

– Вниз… – туманно размышляя, ответил я.

– Правильно, Александэр! В сортир!.. Ну всё, комиссар… Отбой… Устал я в нервотрёпке ноне с этими дебилами-шинкарями… Ещё предстоит тщательно разбираться… Но уже ясно! Нити к Шубе с Поденычем ведут!.. И как же мне их тебе оставлять?! Не-ет! На другой объект их надо! Траншею рыть!..

– А как же Ленкомната?.. – чуть не вскрикнул я, досадуя. Но, выдержав прилив эмоций, высказался по этому поводу с ментальным спокойствием…