Комиссар Его Величества (сборник)

В полдень по моей просьбе Белобородов лично отправился в Дом особого назначения – на разведку.

Вернулся он бледный и испуганный. Я ждал его в гостинице «Американа». Первые его слова были такими:

– Фронт совсем близко. Эти окна, – он показал на двойные рамы, – приглушают шум. На улице все гудит от канонады.

– Что с Юровским? – спросил я.

Я уже достаточно знал Белобородова и прекрасно понимал: накануне падения города председатель хотел только одного – побыстрее избавиться от Романовых. Он не слышал моего вопроса: все его внимание было приковано к карте боевых действий.

– Так что Юровский? – повторил я.

Белобородов поднял голову.

– Упрямится. Там все по-прежнему, разве что караул стал еще строже.

Мне трудно было себе представить, что пленников можно сторожить строже, чем раньше, поэтому я спросил:

– В чем это выражается?

– Я хотел подняться по лестнице на второй этаж, чтобы навестить арестованных. Он не пустил меня.

Я нахмурился.

– Кто дал ему такие полномочия?

– Полномочие у него было в руке. Оно называется «револьвер», – угрюмо улыбнулся Белобородов. – Конечно, мне не угрожала никакая опасность. Но если бы я стал настаивать, думаю, Юровский ни перед чем бы не остановился. Он твердо решил собственноручно истребить Романовых. Никого постороннего он к ним не подпускает.

– Почему же он до сих пор их не убил?

Белобородов пожал плечами:

– Естественно, я спросил его об этом. Он сказал: «Я стерегу их от имени народа до того момента, пока к городу вплотную не приблизится враг. Когда станет очевидно, что я не могу более охранять пленных, тогда, в качестве комиссара юстиции, я вынесу приговор и приведу его в исполнение».

– Для Юровского я враг, – сказал я. – Несмотря на вашу поддержку, несмотря на поддержку Свердлова и самого Ленина.

Белобородов снова кисло улыбнулся:

– Стало быть, вам надо действовать осторожно и с умом.

У меня был еще один вопрос, и я его задал, не обращая внимания на явное нетерпение председателя:

– Изменилось ли что-нибудь в доме?

– Что вы имеете в виду? – взглянул он на меня искоса.

– Все что угодно.

Белобородов слегка кивнул:

– Да, я совсем забыл. Сверху, с этажа, где живут Романовы, раздавался стук молотков.

– Вы спросили у Юровского, что там происходит?

Белобородов снова кивнул:

– Юровский сказал, что укрепляет тюрьму. Я же говорил вам: он совсем помешался! Он закрывает щитами окна, выходящие в сад.

– Что?! – Я был сражен этой новостью.

– Закрывает окна щитами, – повторил Белобородов. – Говорит, опасается нападения.

– Он что, догадывается о нашем плане?

Белобородов покачал головой:

– Нет, он боится, что белые совершат рейд и нападут на город.

Мой план рухнул. Я собирался отвлечь внимание часовых у южных ворот, а сам, во главе швабов фон Клебера подняться по лестнице из сада на террасу. Проникнув в дом, со своими двенадцатью солдатами, я смогу защитить царскую семью от людей Юровского. Пока немцы будут держать оборону, я спущу Романовых по лестнице в сад, а оттуда в Вознесенский переулок, где будет ждать Рузский с грузовиком.

Гневно я сказал Белобородову, что теперь спасти Романовых невозможно.

– Вы хотите сказать, что невозможно спасти их по вашему плану, – парировал он.

– Да.

– Придумайте другой план!

И я разработал новый план, хоть это и кажется невозможным. Первоначальный был построен по чисто военной методе: я разработал диспозицию, намеревался сочетать внезапность с применением силы. Новый же план больше полагался на хитрость. И в значительной степени зависел от Бронара..."