Комиссар Дерибас

— В бытность мою начальником секретного отдела О ГПУ в Москве мне часто по делам приходилось ездить в Харьков. Несколько раз посещал коммуну имени Дзержинского, где занимаются перевоспитанием малолетних преступников. Особенно отличается своим методом Макаренко. Ему удалось добиться поразительных результатов. Теперь он написал, книгу о своей работе — «Педагогическую поэму». Ведь это замечательно! Ты еще не раз о нем услышишь.

— Дай почитать.

— Вот закончу и дам тебе. — Дерибас положил верстку обратно в стол. — Как дела в районе?

— Группа кулаков во главе с бывшим казацким урядником Приезжих активизировала свою деятельность. Различными угрозами они пытаются завербовать новых участников. С нашим уполномоченным в районе мы разработали план мероприятий. Завтра этот план будет тебе доложен.

— Хорошо. Семен Израилевич, ты в курсе дел с бандой Куксенко?

— Да. Невьянцев мне докладывал.

— А Лангового помнишь? Пограничника, который помог задержать Белых?

— Конечно. Помню хорошо. А что с ним?

— С ним ничего. Сейчас он здесь, на курсах. Как ты думаешь, справится ли Ланговой с новым поручением?.. — И Дерибас изложил свой план.

— Справится. А мы поможем.

* * *

События нарастали с каждым часом, и у чекистов едва хватало суток, чтобы успеть отреагировать на самые важные.

По поручению Невьянцева сотрудники установили, что настоящая фамилия арестованного Белых — Домрачев, что проживал он вместе с семьей в Никольск-Уссурийске. Был офицером царской армии, при меркуловском правительстве служил в городской управе. Во время наступления Красной Армии бежал в Маньчжурию.

Навести после этого справки о его семье не представляло сложностей. Соседи по дому утверждали, что жену и дочь увели чекисты и с тех пор о них нет никаких сведений. Но, как оказалось, жена и дочь уехали к родителям жены в Петропавловск.

Дерибас любил говорить, что чекист должен быть сдержанным и рассудительным, часто повторял слова Дзержинского, что у чекиста должна быть холодная голова, но сам был человеком эмоциональным. Может быть, эти черты характера развились в нем в результате тягот, выпавших на его долю: ссылок, ранений, участия в боевых операциях. Он быстро закипал, когда слышал ложь, когда видел несправедливость. Но Дерибас обладал одним ценным качеством: никогда не принимал окончательных решений в минуты возбуждения. Он мог кипеть, негодовать, кричать и ругаться, но выводы делал только тогда, когда остывал. Все взвешивал и несколько раз проверял правильность готовящегося решения.

Так было и сейчас. Совсем недавно он был полон негодования по отношению к Белых, был готов отдать его под суд, предугадывая решение… Но, внимательно выслушав Невьянцева, который доложил ему все материалы, собранные за последние дни, приказал:

— Вызвать сюда жену и дочь. Оплатить расходы по их поездке. Свидание устроим у меня.

А вскоре летние муссоны принесли с собой в Хабаровск влагу. Несколько дней подряд шли проливные дожди, и вода в Амуре сильно поднялась. В один из таких дней, когда все небо заволокли тяжелые черные тучи, Дерибас прикрыл дверь на балкон, так как в кабинет врывался сильный ветер. В это время к нему вошел Невьянцев.

— Терентий Дмитриевич, жена и дочь Белых-Домрачева находятся в моем кабинете.

— Девочку не следует травмировать, пусть она подождет там же, — сказал Дерибас, — а Софью Павловну введите по моему звонку.

— Все понял.

Невьянцев вышел. Дерибас приказал доставить к нему Белых.

— Садитесь. — Дерибас указал на стул возле стола, поставленный так, чтобы арестованный не мог видеть входящих в кабинет. — И вы останьтесь, — приказал он охраннику.

— Ну что, Белых, надумали говорить?

— Кончали бы, гражданин начальник, да побыстрее. И все тут! Измучили вы меня и себя. Все равно ничего не скажу.

— Твердый вы орешек…

В кабинет вошел Невьянцев и остановился возле двери.

— Пусть войдет, — кивнул ему Дерибас.

В кабинет вошла довольно молодая светловолосая женщина. На усталом лице ее были видны следы волнения. Она хоть и дала согласие на эту встречу, была подготовлена к ней, но не могла сдержать волнения.

— Садитесь, пожалуйста, — предложил Дерибас.

— Спасибо, — сквозь слезы ответила женщина.

Белых уловил знакомый голос и повернул голову. Дернулся, вскочил. Ухватился руками за стол. Плюхнулся боком, едва не свалившись на пол. Подбежавший конвоир помог ему сесть прямо. Белых уронил голову на руки и заплакал. Заплакала и женщина.

Дерибас приказал дать им воды и, когда немного успокоились, сказал:

— Белых, или как вас там… можете подойти к жене…

Когда арестованного уводили обратно в камеру, он без надежды на успех произнес:

— Если б я мог все знать!

А двое суток спустя, после того как уехали домой жена и дочь, Невьянцев вызвал к себе на допрос Белых-Домрачева.

— Вы рассказали все?

— Да.

Невьянцев позвонил Дерибасу:

— Терентий Дмитриевич, допрос Белых я закончил. Вы хотели с ним поговорить…

— Сейчас зайду.

Дерибас зашел в кабинет к Невьянцеву, сел на стул.

— Здравствуйте, Домрачев.

— Здравствуйте…

— Вы полностью признаете свою вину?

— Да. Чего уж там. Заслужил то, что вы мне дадите.