Комендантский час

Э, да они же разбежались… И когда успели? Вроде еще минуту назад стояли, глазея, а теперь вокруг никого. Ни одной живой души. Бутон металлический, и тот мертвый.

Отправиться к следующему?

Сил нет, желания — тем более.

Кому вся эта лабуда вообще нужна? И мне-то не особо. Если Вася помер, его уже не вернешь ни стертыми ногами, ни другими жертвами. Если жив и здоров, но нарочно обретается в другом месте, что ж, имеет право. Хотя было бы неплохо узнать, почему он так решил. Или просто услышать, не важно что, пусть даже какую-нибудь ерунду вроде…

— Ну, Лерыч, ты зажег! Я бы попросил больше так не делать, но это, наверное, бесполезно?

Он стоит позади меня, шагах в десяти, не больше: это я узнаю, когда решаюсь обернуться.

Правое плечо упирается в выступ стены, ладони прячутся то ли в карманах, то ли в складках сюртука. Привычно лохматый. Непривычно озадаченный.

— И давно ты…

Здесь стоишь? То есть давно ты просто — здесь? Пожалуй, глупее и бессмысленнее вопроса не придумать. Тем более если ответ известен: с аукционного дома как минимум. Но если учесть, что туда мой странный приятель вряд ли заявился случайно, вся эта катавасия длится уже бог весть сколько времени.

— Тебе в рот стоило бы вбить кляп. Чем раньше, тем лучше. Вот так, словно ничего не случалось. Мы все те же, все там же. И мне снова становится наполовину обидно, наполовину стыдно.

— Я ничего такого не говорил.

Вася меланхолично парирует:

— Ну это как посмотреть. По сути, да, ничего нового. А вот по форме… Молодецкий задор пополам с проникновенной истерией — коктейль в стиле приснопамятного папы Пия Пятнадцатого, незадолго до получения им ранга блаженного.

Сам знаю, что получилось как-то нелепо. Сорвался. Или взорвался? Наверное, надоело смотреть на чужую тупость. Хотелось… Ага, общения. Хотя обычно присутствие толпы действует на меня обратным образом. В любом случае, запал если и был, то благополучно иссяк, особенно когда на голову холодным душем пролилась очередная новость.

Странно только одно: почему я ничуть не удивлен? Почему ощущение такое, будто все как раз встало на свои места?

— Лучше бы нам убраться отсюда поскорее. Согласен?

Естественные решения. Простые действия. Может, так оно и правильнее. Вычеркнуть пару прошедших дней из календаря — чего проще? Или вообще посчитать случившееся сном. Дурным, назойливым и совершенно нереальным.

— Эй? — Его пальцы щелкнули прямо у меня перед носом. Думает, я в прострации? Зря. Пусть ярость ушла, но ясность сознания никуда не делась.

Хуже всего, что даже спрашивать его ни о чем не нужно. Во-первых, соврет — недорого возьмет. Во-вторых, а смысл?

Мы о чем-то договаривались? Обменивались обещаниями? Клялись в верности и преданности? Да ни черта! Я тупо плыву по течению. Вася основную часть нашего совместного времени явно и показательно развлекается. Берет от жизни все, как говорится. А взять, похоже, способен многое. Одно то, как он разделался с Коляновым громилой, уже тревожный показатель.

— Я тебя на закорках не потащу, не надейся. Никогда не любил работать муравьем.

Ну еще бы! В Спящую красавицу играть куда как приятнее.

И все же язык чешется. Да так сильно, что не успокоюсь, пока не выдавлю из себя:

— Почему ты…

Вот с чем у него полный порядок, это со взглядом. Прямой, внимательный, почти изучающий. И ни в малейшей степени не виноватый.

Как спросить правильно: притворялся? Прикидывался? Глупо пошутил? А впрочем, подбор слов вряд ли важен. Ведь все Васины поступки вытекают из его уникальной лохматой природы.

— Почему продолжал лежать?

Вопрос, конечно, не должен был поставить в тупик, но ответ прозвучал быстрее, чем я надеялся:

— Хотел посмотреть, что ты будешь делать.

Ну что, Стасик, получил? И как, понравилось?

Есть такие люди на свете, как Вася, и встречаются очень даже часто. Товарищи с шилом не в одной только заднице, а во всех частях тела сразу. Обычное течение жизни кажется им невыносимо скучным, и едва выпадает шанс вытворить что-нибудь эдакое, начинается сущий цирк. С конями и клоунами. Причем, в роли тех и других выступают…

А меня кем определили на этот раз? Коверным?

Вот это почему-то вовсе не обидно. Просто больно.

— И как? Насмотрелся?

Я ведь не боялся. Ну того, что он может умереть, и всего такого прочего.

Страшно было не выполнить свой долг. Страшно было узнать, что понял указания как-то не так и совершил непоправимое. Страшно было не оправдать доверие, пусть при внимательном рассмотрении оно оказалось всего лишь насмешкой.

— Тогда отвали от меня на фиг.

За шутки над святым обычно бьют морду. Друзья. Друг другу. Но это, увы, не наш случай.

Сколько мне еще придется быть для всех куклой? Наверное, до конца жизни. Платьица, косички, бантики, игрушечные домики, шаги по расчерченным клеточкам… E2-E4. Если повезет, доведут до края доски. Если не заскучают и не отложат партию.

Хочется что-то сделать, чтобы почувствовать себя живым. Например, со всей дури заехать кулаком по щербатой стенной пластине. Размолотить костяшки в кровь. Стукнуть так, что зазвенишь сам, от пяток до затылка.

Хочется.