Комендантский час

Завидя нас, ханты стали замедляться и наблюдать за нашим приближением. Подобравшись совсем близко, я смог сосчитать всех мужчин: их было пятеро. Четверо были повернуты к нам лицами, изображавшими интерес, а последний – спиной. Сначала мне показалось, что его шуба ярче прочих, но когда я слез и стал подходить ближе, сторонясь рогатый скот, я вдруг узнал европейское пальто и тулуп.

Сохачевский остался на лошади, но следовал за мной, то и дело упираясь в серый табун.

Я же, кивнув всем четырем всадникам, достал револьвер. Ханты с собой оружия не имели, так что единственную опасность мог представлять только таинственный пятый пастух. Я направил на него дуло оружия и громко приказал развернуться, что тот и сделал.

Передо мной возникло бледное лицо с узкими глазами и большим носом. Оно взглянуло на меня недоумевающе, и я опустил пистолет. Посмотрев назад, я увидел капитана, сидевшего на лошади среди плотно пасущихся оленей. Он вопросительно кивнул, а я мягко спустил курок, крутя головой из стороны в сторону.

– Похоже, мы…, – не успел я договорить, как меня тут же сшиб с ног какой-то парень в хантской шубе, отчего я обронил пистолет на землю. Одновременно с этим другой парень в черной европейке стащил Сохачевского с седла, и тот со всей силы рухнул на землю.

Пока я пытался закрыться от шквала сильных и точных ударов, капитан выхватил револьвер из кобуры, но тут же получил удар ногой по руке и револьвер упал за несколько метров от владельца. Сообразив, что к чему, ханты стали отступать в разные стороны, чтобы не попасть под раздачу. Я же, наконец, увидел лицо нападавшего – белое, вытянутое, с пегой бородкой.

Сконцентрировавшись, я достал припасенный клинок и воткнул его в живот обидчику, отчего тот, тут же растеряв весь прежний пыл, попятился назад, придерживаясь за ручку ножа. Вскрикнув от боли, парень тут же призвал к себе на помощь второго, который, оставив капитана лежать, подбежал и свалил меня вновь в снег.

Одновременно раненный в живот поляк нащупал возле себя оброненный мной ранее револьвер, а Виктор снял с лошади свою винтовку. Лях направил дуло в мою сторону и скомандовал другу: « Учец!».

Я же, поняв, что происходит, как только освободился от железной хватки беглеца, подполз под оленя и быстро растворился среди животных.

Польский «подранок» выстрелил из револьвера, но пуля прошла мимо. В этот момент капитан подошел ближе и выстрелил в сторону ляхов, но тоже промахнулся, попав в одного из оленей. Животное замычало от боли и стало шататься в разные стороны. В этот момент я продолжал ползти к своей лошади, Сохачевский перезаряжал винтовку, а поляки пытались сбежать. Тот, что был цел, помог другу забраться на лошадь и сел за ним следом, тут же начав неистово бить кобылу по бокам, крича что-то на родном языке.

Виктор пытался вставить пулю в казенник и выйти на линию огня, поперек обзора которой вновь и вновь возникало стадо, разбредающееся от своего стонущего собрата. Я подбежал к своей лошади и вынул из чехла заранее заряженный карабин. Взведя его, я тоже вышел на линию огня, встав плечом к плечу с капитаном. В это время удирающие на всех парах от нас беглецы были уже на приличном расстоянии.

– Не успели, твою мать! – бросил мне капитан, оценивающе глядя в след проходимцам.

Я же пытался сконцентрироваться на прицеле. Мушка замерла прямо по центру целика, но я не знал, как далеко от меня убегающие и сколько градусов взять правее, чтобы точно выстрелить на опережение. Дыхание замедлилось, секунда нервного ожидания и – бах! – единственная пуля попала в сидящего позади парня, он легонько шелохнулся и свалился влево. Лошадь же с поляком, одетым в серую хантскую шубу, продолжала скакать, увеличивая дистанцию.

– Попал! – вскрикнул капитан. – Я к нему, может, успеет что сказать!

Сохачевский быстро разыскал свой револьвер и, вскочив на кобылу, отправился осматривать подстреленного парня.

Я, в свою очередь, перезарядил карабин и подошел к стоявшему в ста метрах неподалеку и все это время безмолвно наблюдавшему за происходящим пастуху, что был одет в европейское пальто. Я боялся, что моего запаса хантыйского может не хватить, однако заметил на шее у пастуха крестик.

– Ты знаешь, кто это был? – прокричал я на русском.

Но в ответ мужчина лишь повертел головой.

– Почему они были среди вас?

– Хотели сани купить. Говорили, что их преследуют, – наконец сказал пастух.

– Ты главный?

– Да.

– Что они говорили?

– Они сказали, что их преследуют плохие люди, но мы не лезем в чужие разборки. Они предложили пистолет, золото и свое пальто. Вернее, тот, который мерз и который сейчас ушел, предложил свое пальто в обмен на шубу. Как-никак, в нашем теплее. А золото мы взяли за сани. Надо было только вернуться домой, с собой-то их нет.

Я опустил оружие.

– Где пистолет?

– Пистолета мы не взяли.

– А чего ж так? – удивился я.

– Его так просто не продашь, а без патронов нам самим и не нужен.

– Без патронов?

– А чего, ты думаешь, они на вас с голыми кулаками набросились? Оружие у них было, а толку от него коли патронов нема?