А все-таки ума у них хватит на то, чтобы потерять волосы.
Так, по-твоему, люди с густыми волосами — простаки, лишенные ума?
Чем они проще, тем скорее плешивеют; но потеря волос идет им на пользу.
По какому соображению?
По двум и очень здравым.
Здравым? Какое уж тут здоровье?
Ну, так верным.
Что тут верного, когда приходится прибегать к фальшивым волосам?
Ну, скажем, по некоторым.
Каким же именно?
Во-первых, сохранятся деньги, которые уходили на причесыванье волос, а во-вторых, волосы не будут падать в суп.
Ты всем этим хотел доказать, что не на все бывает свое время?
Конечно, и доказал: ни в какое время не вытребуешь у природы пропавших волос.
Но твой аргумент не доведен до конца; почему их не вытребуешь?
А я его дополню: Время само лысо и хочет, чтобы до конца мира у всех было на голове пусто и лысо.
Вот ты и кончил лысым заключеньем. [11]
Но тише! Кто-то подает нам знаки.
Да, Антифол, смотри, суров и хмур;
Дари другим всю сладость этих взоров.
Не Адриана, не жена тебе я!
А было время — ты охотно клялся,
Что слаще слов не слышал никогда,
Что ничего прекраснее не видел,
Прикосновения не знал нежней
И ничего не ел вкусней, как в дни,
Когда с тобой была я, говорила,
Тебя ласкала, подавала есть.
Как мог ты стать таким чужим себе же?
Да-да, себе — чужим став для меня:
Ведь я с тобою слита нераздельно;
Я часть твоя и лучшая притом.
Не разрывай же этого союза:
Ведь легче, мой любимый, каплю бросить
В пучину моря и потом ее
Извлечь опять несмешанной оттуда,
Без приращенья или уменьшенья,
Чем взять тебя, не взяв тем и меня!
Ведь как тебя задело б за живое,
Когда б ты знал, что впала я в разврат.
Что это тело, данное тебе,
Осквернено бесстыдством похотливым?
Ты б отшвырнул с презреньем имя мужа,
Содрал с меня запятнанную кожу,
Сорвал кольцо венчальное с руки
И разломал, навеки дав развод!
Ты это сделал бы? Так сделай сразу!
Меня позор измены запятнал,
И в кровь мою проникла грязью похоть:
Ведь если два — едина плоть, то разом
С тобой ты отравляешь и жену;
Распутна я от твоего разврата.
Оберегай супружеское ложе:
Когда ты чист, чиста я буду тоже.
Сударыня, ко мне ли ваша речь?
Не знаю вас: я два часа в Эфесе;
Мне город чужд, как ваших смысл речей;
Я слушал их, я полон был вниманья,
И все же я далек от пониманья.
Фи, брат! Зачем так изменились вы?
Когда с сестрой так странно обращались?
Она шлет Дромио вас звать домой…
Как, Дромио?
Меня?
Тебя; и, возвратясь, ты говоришь,
Что он побил тебя, крича: «Не знаю,
Знать не хочу ни дома, ни жены!»
Так с этой дамой сговорились вы?
В чем смысл и цель такого заговора?
Я, сударь? Я в глаза ее не видел!
Лжешь, негодяй: как мог тогда ты раньше
Твердить мне то, что говорит она?
Да отродясь не говорил я с нею!
Тогда откуда наши имена
Она узнала? По наитью, что ли?
О, как свое достоинство роняешь
Ты, подстрекая низкого раба
Противоречить мне! Оскорблена
Уже одним твоим я удаленьем;
Зачем удар усиливать презреньем?
Мой муж! За твой рукав я уцеплюсь,
Мой крепкий вяз! Лозою обовьюсь
Вокруг тебя, чтоб мощь твоя и сила
И мне, бессильной, крепость сообщила!
И разделять что может нас с тобой?
Колючки, плющ нахальный, мой дрянной?
Отрежь его, иль будет он впиваться
Все дальше вглубь и соками питаться!
Да, эта речь обращена ко мне…
Уж не женился ль я на ней во сне?
Иль сплю теперь, и это лишь виденье?
Как обмануть нас могут слух и зренье!
Ну что ж, пока загадку не пойму,
В обмане чувств участие приму.
Вели же, Дромио, подать обед.
Спаси нас крест святой! Жаль, четок нет.
Ну, и сторонка леших! Где мы, что мы?
Ведь это черти, домовые, гномы.
Признай их власть, не то без дальних слов
Защиплют нас они до синяков!
Ты что бормочешь там и не идешь?
Ползи, лентяй, слизняк, улитка, вошь!
Скажите мне, я, верно, превращен?
Духовно ты, как сам я, подменен.
Духовно и телесно, без изъяна.
Ты — тот же.
Я, должно быть, обезьяна!