Комбриг

Козевич был хамоват и заносчив, но не глуп. Он уже отметил для себя хорошо проработанную мускулатуру новичков, впечатлился уровнем гимнастической подготовки, оценил владение приемами рукопашного боя. Все это он успел заметить во время их утренней зарядки. В глаза ему бросилось и добротное обмундирование, кожаные куртки и перчатки. Он еще не успел просмотреть их личные дела и подумал, что ребята проштрафились, вот их и сослали на фронт. Может, сынки чьи-то, очень похоже. Так что ситуацию Козевич решил пока не обострять.

– Да и хрен с тобой, Железнов. Не хочешь быть старшим летчиком, будь ведомым у своего дружка всю жизнь. Ха-ха.

Олег и Владлен оказались в звене старшего лейтенанта Данилы Кострова, того самого парня с ожогами, что был их соседом на обеде. Четвертым членом их команды оказался сержант Евгений Цыплаков, худой девятнадцатилетний паренек с выгоревшими на солнце короткими волосами и голубыми глазами. Из всех сержантов их эскадрильи он выглядел самым молодым и беззащитным. Его Козевич специально к ним запихнул, дескать во всем полку ни одного такого звена нет, целых три лейтенанта, вот пусть эту цыпу и содержат. Прозвище сразу приклеилось, Женя обиделся.

Потом пошли знакомиться с самолетами и техниками. Народ был удивлен, что у Северова и Железнова есть уже и техники и самолеты, но потихоньку разобрались и с этим вопросом. Олег выяснил, что новые наставления по тактике воздушного боя никому не известны, про их существование в лучшем случае просто что-то слышали. Связываться с Козевичем не хотелось, поэтому имеющийся у него экземпляр Олег отдал Даниле. Тот полистал ее с видимым интересом:

– А что, ты уже все это знаешь!?

– Мы знаем и применять умеем, так что это вам с Женькой.

Полеты начались через день, по мере сдачи знания района штурману полка. Северов и Железнов сдали первыми, Костров тоже быстро справился, а вот Женя сдал только с третьего раза. Было видно, что парень старается, но пока получается не очень. В воздухе самолеты понравились. После нескольких ознакомительных полетов пара получила разрешение на пилотаж. Оторвались по полной. Олег уже стосковался по настоящим полетам, а не прогулкам по пятому океану. Когда они сели, на лице Жени была написана целая гамма чувств, но вопрос был только один, сможет ли он научиться летать так же.

– Это долго, Женя. Но научиться сможешь. При одном условии. Тебе надо выжить в первых боях, а для этого надо нас слушаться, как маму с папой и бабушку с дедушкой сразу. Покойник ничему научиться не может, уясни это и не геройствуй.

– А кто из вас кто? – поинтересовался Костров, также впечатленный их пилотажем.

– Я мама с папой, а Влад – бабушка с дедушкой и все прочие родственники в одном флаконе.

Козевич стал относиться к ним еще более настороженно. В освоении самолетов его больше всего заботило, не летает ли кто лучше него самого. А тут стало понятно, что слава лучшего летчика полка ему не грозит. Однако ни Северов, ни Железнов форсить не стали, делали вид, что ничего не было, и комэск успокоился. Он понял, чего они хотят. Чтобы их не трогали и позволили им летать так, как они умеют. При этом ребята ясно, дали понять, что демонстрировать сомнения в авторитете командира эскадрильи не собираются. Ипполит наконец узнал, с кем имеет дело, и похвалил себя за то, что не стал демонстрировать власть и разбивать их пару. Эти двое воевать умеют, и эскадрилья может показать неплохие результаты, причем под его «чутким руководством»!

Дела у звена меж тем шли неплохо. По утрам все четверо бегали и занимались гимнастикой. Неделя слишком малый срок, чтобы можно было научить чему-то по-настоящему такого неопытного пилота, как Цыплаков. Но было одно обстоятельство. Учился Женя на И-16, ЛаГГ был машиной намного более простой в управлении, к тому же от Жени пока требовалось только одно – держаться за ведущим и, пользуясь прекрасными летными характеристиками своего самолета, уклоняться от боя с мало-мальски серьезным противником. И, как говорил Владимир наш Ильич, учиться, учиться и еще раз учиться. Чем ребята и занимались все время, если не спали, не ели и не присутствовали где-нибудь, от чего никак не отвертеться.

Боевые вылеты начались через десять дней. Фронт приближался, перебазирование не требовалось. Вторая эскадрилья получила приказ обеспечить прикрытие наших войск, отступающих к переправам через Донец. Говорили, что наши войска оставили Шахты. Переправы были довольно далеко от места расположения полка, беженцев тоже не наблюдалось. Оставалось посмотреть на все это с воздуха. В штабе рассуждали о пятикратном перевесе противника в самолетах, о больших наших потерях на земле и в воздухе.