Комарра

Граф Доно Форратьер вышел в Круг Ораторов, чтобы спокойно поблагодарить своих новых коллег и формально вернуть право на выступление Рене Форбреттену. С едва заметной, но оч-чень довольной улыбочкой он вернулся на скамью округа Форратьеров и занял отныне и навсегда неоспоримо принадлежащее ему место. Майлз изо всех сил старался не поворачиваться и не глазеть на галерею, но все же искоса посматривал на Катриону. Именно таким образом он и застиг момент, когда его мать наконец всунулась между Никки и Катрионой, чтобы первой принести свои поздравления.

Катриона резко обернулась и побледнела. Будущие свекор со свекровью лучезарно улыбались, выражая, как надеялся Майлз, положенный восторг.

Госпожа профессор тоже повернулась с удивленным восклицанием. Она обменялась рукопожатием с вице-королевой, демонстрируя все признаки какого-то тайного единодушия. Майлза слегка встревожило такое поведение обеих пожилых леди, явно наводящее на мысли о заговоре. Уж не шел ли все это время между домами обмен информацией по тайным каналам? Что моя мать обо мне рассказывала? Он прикинул, не попытаться ли потом растрясти вице-королеву, но, поразмыслив, отказался от этой затеи.

Вице-король Форкосиган тоже несколько неловко протянул руку через плечо Катрионы и тепло пожал ее ладошку. Глянув на Майлза, он улыбнулся и сделал какое-то замечание. Майлз был рад, что его не слышит. Катриона грациозно встала и представила графу Эйрелу своего брата и вконец ошарашенного Бэзила. Майлз тут же решил, что, если Бэзил попытается еще раз учинить Катрионе неприятности с Никки, он безжалостно отправит его к вице-королеве за дозой бетанской терапии, от которой у того голова кругом пойдет.

Эта столь завлекательная пантомима была, увы, прервана, когда Рене Форбреттен занял место в Круге Ораторов. Сидящие на галерее вновь переключили свое внимание вниз, где заседал Совет. Чувствуя на себе теплый взгляд Катрионы, Майлз приосанился и постарался выглядеть занятым и сосредоточенным. Ну или хотя бы внимательным. Он был уверен, что отца ему не обмануть, потому что граф знал, как никто другой, что голосование уже фактически закончено, осталась лишь видимость.

Рене отважно попытался связно произнести заготовленную речь, что было в свете предыдущих событий совсем не просто. Он упомянул о своей верной десятилетней службе округу и Империи, обратил внимание присутствующих на военную карьеру своего отца и его гибель в сражении во время войны за Ступицу Хеджена. Он с достоинством попросил снова подтвердить его права и сел на место, напряженно улыбаясь.

И снова лорд-хранитель призвал к голосованию, и снова Грегор не воздержался, а пасовал. На сей раз Майлз ухитрился следить за раскладом. Новоиспеченный граф Доно впервые проголосовал от имени округа Форратьеров, решительно отдав свой голос Рене Форбреттену.

Сигур в сравнении с громким провалом Ришара шел довольно неплохо. Но недостаточно. Рене получил свой тридцать первый голос чуть ли не в самом конце переклички. Так оно и осталось. Грегор снова воздержался, сознательно не повлияв на конечный результат. Граф Формонкриф скорее для проформы выразил протест, и никто не удивился, когда Грегор отказался его выслушать. Формонкриф и, как ни странно, явно испытывающий облегчение Сигур встали, демонстрируя куда лучшее умение проигрывать, чем Ришар, и, подойдя к Рене, пожали ему руку. Рене снова вышел в Круг, кратко поблагодарил коллег и вернул Круг лорду-хранителю. Лорд-хранитель, стукнув пикой по деревяшке, объявил заседание закрытым. И тут же в зале и на галерее начались движение и шум.

Майлз не понесся к галерее, перепрыгивая через скамьи и столы, расталкивая коллег, только потому, что вся дружная компания вверху поднялась и направилась к лестнице. Уж наверное, можно положиться на отца с матерью, что они доставят Катриону сюда к нему? Майлз обнаружил, что его со всех сторон обступили графы, осыпая поздравлениями, комментариями и шуточками. Он едва их слышал, автоматически повторяя «спасибо… спасибо», иногда совершенно невпопад.

Наконец до него донесся голос отца. Майлз завертел головой. Аура, излучаемая вице-королем, была таковой, что толпа между ними растворилась. Катриона застенчиво посматривала на мужчин в разноцветных мундирах, шагая между своими двумя великолепными проводниками. Майлз подскочил к ней и крепко схватил за руку, вопросительно заглядывая в лицо. Это правда? Это по-настоящему?

Она ответила совершенно идиотской чудесной улыбкой. Да! О да!

– Подсадить тебя? – предложил Айвен.

– Заткнись, Айвен! – бросил Майлз через плечо. Он огляделся в поисках ближайшей скамьи. – Не возражаешь? – шепнул он.

– По-моему, такова традиция…

Расплывшись в улыбке от уха до уха, Майлз вскочил на скамью, обнял Катриону и властно поцеловал, будто ставя печать собственника. Она тоже крепко обняла его, чуть дрожа.

– Мое – мне. Да! – горячо прошептала она ему на ухо.

Майлз спрыгнул на пол, но руки ее не выпустил.

Никки, почти одного роста с ним, оценивающе оглядел Майлза.