Командующий фронтом

Рождественский не находил себе места. Корнеев больше не приходил к нему, но генерал не раз вспоминал своего спутника, с которым ему пришлось играть в шахматы, и никак не мог поверить в то, что под видом скромного и вежливого инженера Анатолия Анатольевича, блестяще говорившего по-французски, скрывался большевистский комиссар Лазо. «Не могут быть у большевиков такие культурные люди, — думал он, — но если они действительно есть, то что это за большевистская доктрина, к которой тяготеет так много интеллигентных людей?» Он готов был серьезно размечтаться, но помешал телефонный звонок. Генерал услышал в трубке голос Хорвата, к которому он питал неприязнь. Рождественский владел документами, уличавшими Хорвата, управляющего Китайско-Восточной железной дорогой еще с царских времен, в крупных взятках.

Адъютант Рождественского, не выпуская отводной трубки, прислушался к разговору:

— Генерал, это правда, что вы ехали в одном купе с Лазо и играли с ним в шахматы?

Рождественский вскипел:

— Эту провокацию распространяет какой-то капитан, которому я лично отрежу кончик языка.

— Слухами земля полнится, — захихикал Хорват.

— А я слышал, что вы решили породниться с Рокфеллером, — резко сказал Рождественский.

Хорват ничего не ответил и повесил трубку.

«Началась грызня, — подумал адъютант, — этак может все печально кончиться».

В ту же ночь Хорват, узнав о продвижении Красной Армии, отправил Колчаку телеграмму:

«Сведения об отступлении Сибирской армии отразились катастрофически на курсе сибирских денег — рубль дошел до двух копеек. Этим обстоятельством, как наиболее выгодным средством для враждебного против правительства выступления, воспользовались большевистские вожди, чтобы провести под видом экономической — политическую забастовку, имеющую цель расстроить транспорт.

В Никольско-Уссурийском организована большевистская контрразведка с участием местных земцев. Общим руководителем большевиков здесь является Лазо. Во Владивостоке идет подпольная работа большевиков.

В Сучанском районе правительственные отряды, совместно с отрядами союзников, предприняли планомерное очищение района от большевиков».

Хорват знал планы командования, ибо никто иной, как он, настойчиво требовал от генерала Розанова послать большие силы против партизан в Сучанскую и Анучинскую долины. Он доказывал, убеждал, писал докладные записки, уверяя, что партизаны могут в любой день перерезать Уссурийскую дорогу или незаметно пробраться через леса и Уссурийский залив к фортам Владивостока.

Против партизанских отрядов была брошена десятитысячная армия и мощная артиллерия. Лазо считал, что при большом напряжении сил он сможет нанести чувствительный удар противнику, но дорогой ценой.

— Это будет пиррова победа, — сказал он на совещании командиров. — Нам нужно медленно отходить в тайгу, но при благоприятных для нас условиях тревожить интервентов.

Посланный во Владивосток гонец привез согласие подпольного комитета партии на этот маневр.

В бухтах Ченьювай и Тетюхе высадились крупные десанты японцев. В Кангауз прибыли американские войска. Противник повел наступление на Владимиро-Александровское, Унаши и Перятино, вверх по Цимухинской долине. Шла кавалерия, пехота, артиллерия.

Партизаны медленно отходили. Безуглов, переведя свой отряд через речку, укрыл его в кустарнике и выставил на сопках дозорных. Прошел час, другой, третий… Вдруг дозорные донесли, что по долине движутся большие силы противника, а впереди них пешая разведка. Партизаны насторожились: к реке подошли несколько белых солдат. Вскоре к ним присоединились десять всадников. Офицер разрешил всем разуться и перейти речку.

Спешившиеся безугловские бойцы зорко следили за вражескими разведчиками, а те, перейдя речку, беспечно уселись на траву и стали обуваться.

— Огонь! — скомандовал Безуглов.

Все разведчики были убиты. Захватив лошадей и оружие, партизаны ускакали.

Изучив по карте местность, Лазо решил при переходе интервентов из Бровничей в Хмельницкую дать им бой в ущелье Щеки. Ущелье простиралось на пять верст, справа нависала отвесная скала, слева — бурная речка. Втянув врага в ущелье, можно было закупорить оба выхода и методично сжимать неприятеля с обеих сторон.

— В этих «Дарданеллах» мы их перебьем, как в мышеловке, — обрадованно сказал Машков.