Командор навсегда

– Стой! – услышал я её голос над самым ухом, когда опять упал на колени, запнувшись за ледышку.

Да что такое?Она не отставала. Как она меня находит? Наверное, она видит свет. В моих руках была керосиновая лампа, её я и сунул в костлявые пальцы старухи, а сам что было мочи рванул в темноту. Да, я понял, как она следовала за мной и не отставала. Сейчас ситуация изменилась радикально: теперь уже я видел огонь лампы в её руках и просто удалялся от него, стараясь держаться на расстоянии, за пределами её видимости. Но она, очевидно, находила мои следы и упорно преследовала, не давая уйти. Так продолжалось долго – я убегаю, она догоняет. Ну, если точнее, то бреду по колено в сугробе, а она медленно идет следом.

Пурга тем временем стихла, тучи рассосались и выглянули звезды, миллиарды звезд, объединенных в созвездия и туманности. Плотность их на небе указывала, что мы точно не на земле – таких ярких красок и звездных скоплений я раньше никогда не видел.

Наконец дошел до конца снежной равнины, но, на мое удивление, закончилась она вовсе не оврагом, а обрывом, за которым раскинулось такое же звездное небо, как и наверху. От неожиданности у меня закружилась голова, понимание, что сверху и снизу небо, ударило по моей психике похлеще боксера – чемпиона водокачки.

Вот и все. Некуда бежать. Я лег на спину и раскинул руки. Нужно отдышаться… Стало смешно, что наконец-то я понял значение пословицы «Перед смертью не надышишься». Пока я смеялся в голос, старуха приблизилась, но что-то в ней изменилось, вроде стала даже ниже ростом. Я спрятался за ледяной нанос и смотрел, не отрывая взгляда, на приближающуюся фигуру.

Это точно была уже не старуха… а маленькая замерзшая фигурка, в её руках керосиновая лампа была большой, на ветру развивались не седые, а темные волосы. Она подошла поближе, и я увидел девочку, по возрасту – школьницу младших классов, на побелевшем от холода лице были самые обычные глаза – голубые, с длинными ресницами. Но, как я понял, она ничего не видела, она шла, опустив лампу к ноге, может, конечно, просто рука устала держать перед собой, или, например, она ей была не нужна. Слепая?

Девочка осторожно переставляла босые ноги: сначала ощупывая снег впереди, как бы проверяя, и только когда была уверена, переносила вес тела и делала шаг.

Мне смутно казалось, что я её знаю… Пусть и не узнаЮ, но знаю. Странное чувство. Я понимал – она неопасна. Она – друг. Но память предательски отказывалась отдать мне хоть крупицу воспоминаний.

Тем временем девочка вступила на самый край снежной равнины, буквально занесла ногу над пропастью… И вдруг я вспомнил! Не что-то конкретное, а только имя, отпечатавшееся в памяти.

– Кира! Стой! – закричал я и бросился к ней, чтобы оттащить от обрыва. Но внезапно поднявшийся ветер толкнул меня в грудь, выдавливая подальше от края пропасти. Рубаху я давно порвал, и острые, поднятые порывами ветра, льдинки, царапаясь, ударились в грудь. Это было немножко больно, но еще больнее было смотреть, как кто-то, являющийся моим другом, проваливается в пропасть.

– Ты умрешь, и я приду! – услышал я в ушах то ли свист вьюги, то ли скрипучий голос старухи…

И тут я проснулся, сердце билось как безумное, я задыхался. На груди сидела Соня, перебирала лапками и ее острые коготки царапали мне грудь прямо сквозь рубаху.

– УУФ!!! – встревоженно закричала она слабым голосом, подошла к моему лицу и попыталась приподнять к телу волочившиеся крылья. Представляю, скольких трудов ей стоило добраться со сломанными крыльями со стола до кровати… Соня явно специально меня разбудила…

Я лежал, пытаясь отдышаться и прийти в себя. Такое состояние бывает, когда проснёшься не в ту фазу сна, весь в поту, с разогнанными до небес пульсом и дыханием. Правда, мне еще казалось, что я во сне пару вагонов цемента разгрузил без отдыха.

Увидев, что я проснулся и в порядке, Соня деловито поинтересовалась:

– УууФ?!

Меня тоже очень волнует, что будет на завтрак! Лишь бы не каша, – я взял птицу на руки, пересадил на спинку стула, а сам пошел мыться и переодеваться. Рубаха была заляпана кровью, сова всё-таки расцарапала мне кожу в попытках разбудить.

Пока я мылся у умывальника в прихожей терема, Соня все переживала и настороженно ууфала. Насколько я понял, она пыталась убедить меня, что ей кашу никак нельзя! Ей бы суслика, полевую мышь, любую птаху, рыбу или, на крайний случай, червей!

Несмотря на ранее утро, на улице стояла жара как в Дубае! Мы с совой этим обстоятельством были крайне недовольны. Мне пришлось даже снять только что надетый доспех, так как находиться в нем было невозможно. О том, что будет в полдень, мне даже думать не хотелось, наверняка градусов под сорок в тени. Сегодня ничего не напоминало о недавних ливнях – пришла декада зноя, про которую мне рассказывали пираты, когда я расспрашивал о погоде в здешних краях.