Командор

— Слушай, Юрка. Ты бы меня с ней познакомил, — Пашка никак не мог успокоиться, и все поглядывал в сторону Мэри. — За мной, сам знаешь, не заржавеет.

— Что, так сразу?

— А чего ждать? — удивился Пашка. — Я мешкать не люблю. Мало ей будет десяти штук баксов — дам двадцать. Даже пятидесяти штук не пожалею.

— Как бы тебе за столь откровенное предложение по морде не схлопотать, — с притворной заботливостью изрек Флейшман.

— От кого? От ее … что ли? — Пашка презрительно фыркнул, взглянув на продюсера певицы.

— При чем здесь Шендерович? — Флейшман старательно изобразил крайнюю степень удивления. — Мои соотечественники — народ мирный. Я говорю о его подопечной. Артисты — люди продажные уже в силу своей профессии, но, как натуры творческие, или считающие себя таковыми, требуют утонченного подхода. Им нужны всевозможные ухаживания, цветы, лесть, подарки, а ты прямо в лоб лезешь с деньгами. Мэри и обидеться может.

— Да чего ей обижаться-то? — недоуменно протянул Пашка. — Пусть скажет, что ей надо, а я враз куплю, без проблем.

— Эх, нет у тебя фантазии, — вздохнул Флейшман. — Жаль, нашего банкира жена увела. Он человек пожилой, опытный, рассказал бы тебе, как с женщинами обращаться надо.

За Грумовым и в самом деле во время разговора пришла жена. Располневшая, но все еще безуспешно пытающая молодиться женщина, она издалека поманила супруга пальцем и сразу же потащила его куда-то. Борис Степанович пошел за ней безо всякого желания, но возражать даже и не пытался. Видно, заранее смирился, что в этом круизе будет находиться под бдительным присмотром своей строгой половины. Впрочем, возможностей гульнуть «налево»у него с избытком хватало и в родной Москве.

— Может, стоит пригласить ее в какое-нибудь путешествие? — спросил Пашка, но тут же спохватился. — Тьфу! Совсем забыл, мы ж и без того в круизе!

— Вот именно. Мой тебе совет: не торопи события. К богатым папикам наши звезды привычны, им новые впечатления подавай. Лучше придумай что-нибудь оригинальное, сногсшибательное, тогда, может, и толк будет. Только не пойму, зачем тебе это надо? Дырка у всех одинаковая, лишь обрамление разное. Но раз очень хочется… О, черт!

Последнее восклицание относилось к вернувшемуся в салон Лудицкому. Депутат вошел, напустив на себя скромную горделивость, и, мгновенно высмотрев своих недавних собеседников, чинно проследовал к ним. По дороге он то и дело здоровался с отдыхающими. С одними — равнодушным кивком, с другими перебрасывался несколькими словами, а с кем и за руку, поэтому небольшой путь занял у него в итоге минут пять.

— Уф, даже в отпуске нет покоя, — пожаловался Лудицкий, опускаясь на прежнее место.

— Что-нибудь серьезное, Петр Ильич? — участливо осведомился Флейшман, хотя в его глазах опять промелькнула ирония.

— Так, текущие пустяки, — величаво махнул рукой депутат. — Спикер хотел узнать мое мнение по нескольким не особо важным, между нами говоря, вопросам. Ничего не поделаешь: демократия! Прежде чем что-то окончательно решить, приходится учитывать самые разнообразные точки зрения.

— А вы тоже по каждому пустяку интересуетесь мнением своих избирателей? — с невинным видом поинтересовался Флейшман.

— Зачем? Если я стану так поступать, процесс принятия решения затянется до бесконечности. Отдав за меня свои голоса, люди тем самым продемонстрировали полное доверие к моей скромной персоне и уверенность, что я в любом случае буду выразителем их интересов. И думаю, что сумел не разочаровать своих избирателей. Разумеется, отдельные недовольные найдутся всегда. Не все понимают, что именно пойдет им во благо. Что ж, тем хуже для них. Может, и сумеют понять когда-нибудь.

— А если для них это вовсе не является благом?

— Вы не правы, Юра, — возразил Лудицкий. — Человеческое счастье едино, и зависит исключительно от величины материальных благ, имеющихся в распоряжении конкретного человека. Поэтому величайшее наше завоевание — после демократии, разумеется, — это возможность для каждого индивидуума зарабатывать столько денег, сколько он хочет. Другое дело, что подавляющее большинство нашего населения не желает воспользоваться данной возможностью, и попросту ленится работать. Такие предпочитают всеобщую нищету или социалистическую уравниловку, когда все только числятся на работе, ничего не делая и получая примерно одинаковую зарплату, будь ты простой рабочий или директор. И сейчас всех этих лентяев бесит, когда кто-то в поте лица делает деньги, в то время как они, как и прежде, ничего не делают, и ничего, соответственно, не получают. От этих бездельников и происходят всякие смуты. Но стоит ли всерьез считаться с их мнением?