Командировка в ад

Публикации Вани Гудурича возымели неожиданное действие: генерал Младенович больше не требовал сейчас же покинуть Сербию. Но произошли другие события, заставившие задуматься о такой перспективе. В одно не самое прекрасное утро Несвицкий, сбривая щетину, дольше обычного рассматривал себя в зеркало и вдруг сам почувствовал: пора заканчивать. Из зеркала на него смотрело осунувшееся лицо. Больше, чем радиационный ожог, внимание привлекали глубокие морщины на лбу. В уголках глаз залегли гусиные лапки. На него смотрел мужчина средних лет, глубоко за тридцать, хотя на самом деле ему двадцать три… И в Царицыно он слышал, что внешне выглядит старше супруги. А ведь тело, в которое вселилась его душа, значительно моложе Марины! Нельзя себя так загонять.

За завтраком он рассеянно слушал воркование выздоровевшей Ольги, улыбался мелким шалостям Михи, но почти не чувствовал вкуса еды. После бомбардировки центра города и лаборатории немцы взяли паузу, и уже несколько дней ничего не происходило. Тем не менее, каждая клеточка тела кричала: передышка не будет долгой! Враг что-то замышляет и готовит. Что и когда — неизвестно.

Вероятно, здесь начнется война. По всей Сербии с каждым днем все больше протестов. Начались забастовки, пока в основном с требованиями повышения заработной платы, но с явным подтекстом, что заработки здесь ниже чем в Рейхе из-за политики того самого Рейха. Так зачем терпеть его присутствие?

В ответ новый кайзер дал понять: компромиссов и уступок не ждите. Будете бунтовать, применим силу.

Но это не его, Несвицкого, война. В Царицыно он был вынужден сражаться. Здесь никто не неволит. Долг свой он выполнил и перевыполнил стократно. Ольгу с Михой, скорее всего, вывезет в Нововарягию до окончания боевых действий. Что касается больных, то тяжелых осталось мало. Заболеваемость и смертность резко пошли на спад. У выздоровевших образуется стойкий иммунитет, до лета он наверняка продержится, а там кончится срок жизни инфицированных насекомых.

Несвицкий отхлебнул горячий кофе и глазами сказал «спасибо» Ольге. Та кивнула в ответ. После единственного предложения близости женщина выдерживала ровную дистанцию. Но что-то неуловимое проскальзывало ежедневно: если надумаешь — только позови. Поэтому «искушение Святого Антония» продолжалось нон-стоп, а Николай никогда не считал себя святым, даже когда в его честь воздвигли часовенку.

— Хвала вам! — поблагодарил волхв. Потрепал Миху по волосам, целомудренно чмокнул «брате Ольгу» в лоб, крепко пожал руку Милошу. У дома уже ждал внедорожник, сопровождаемый хорватским броневиком.

У больницы заметил еще одну хорватскую машину. Это был командир взвода, охранявшего ближайший блокпост. Репеллентом от него пахло за версту.

— Лейтенант Дино Пешич. Уделите мне пару минут, господине волхв?

Он с армейской четкостью выложил свои предложения: организовать проезд транспорта через их блокпост для снабжения карантинного района, подключить через полицейскую телефонную линию несколько номеров в Високи Планины к общей сербской сети, сообщать о любых подозрительных типах, проехавших к городу через их заставу.

— Но у вас же немец командует, не так ли? — засомневался Несвицкий.

— Рыпнется — искупаем, — сказал, как отрезал, лейтенант. — Но он ссыкливый. Не высовывается.

Встречная просьба, естественно, касалась лечения. Во взводе никто не умер, двух самых тяжелых отправили в госпиталь, но семь солдат переносят заразу на ногах, никак не могут выздороветь.

— Внутривенные инъекции сумеете сделать? — спросил Николай. Получив утвердительный ответ, пообещал выделить вне очереди семь доз.

Конечно, в них нуждаются сербы. Возможно — находящиеся в худшем положении. Но союз с хорватами дорогого стоил. Заметно, что врачи и больничарки больше не шарахаются от военной полиции, как это было в марте.

Первое обещание Пешич исполнил к обеду. В приемной главврача зазвонил телефон. Оказалось — КПП. Сообщали, что прибыл некий немец из Берлина, отрекомендовался магом-лекарем. Желает оказать помощь герру Несвицкому.

— Подстава! — немедленно взвился Сушинский, сегодня была его смена быть личным телохранителем Николая, а Цербер единственный из собак получил право входа в лечебное учреждение. Правда, только после протирания лап влажной салфеткой с раствором, от запаха которого пес крутил мордой и чихал.

— Вероятнее всего, ты прав, какая-то подлость, — согласился Николай. — Будешь стоять с Василием у меня за спиной. При малейшем шорохе — огонь на поражение.

— Может, ну его нах? — предложил Сушинский.

— Нет, Олег. Дистанцируясь от противника, мы не узнаем его планы. Я надену бронежилет с зачарованными пластинами. Защитный кокон зачарованная пуля пробьет, но бронежилет не осилит. Мы же проверяли.

Предосторожности оказались лишними. Доктор Вольфгант Зусман обладал интеллигентной внешностью, располагающими манерами и ничуть не тревожил инстинкты боевых волхвов какой-либо скрытой угрозой. С пониманием посмотрел на бодигардов, и стал просить разговора тет-а-тет. Справился только — не могли бы ему принести чашечку кофе, в Сербии, говорят, он отменный.