Командир и штурман

Действительность оказалась еще отвратительней, чем слухи. Командир «Софи» и судовой врач сидели в капитанской каюте, заваленные бумагами, поскольку Стивен Мэтьюрин помогал капитану разбираться в документах, а также отвечать на них и составлять письма. Сейчас было три часа утра; «Софи» покачивалась у причала, а матросы, жавшиеся на тесных койках, храпели всю ночь напролет (редкие радости стоянки в гавани). Джек совсем не был на берегу и даже не думал об этом, поэтому тишина, отсутствие моциона, просиживание подолгу с пером в руке как бы изолировало их, заключенных в освещенной темнице, от внешнего мира —что было бы для них верхом неприличия почти в любое другое время, сейчас им казалось чем-то вполне обычным и естественным.

— Вы знаете этого типа Мартинеса? — негромко спросил Джек. — Господина, часть дома которого занимает семейство Хартов?

— Я знаю его, — отвечал Стивен. — Он спекулянт, будущий богач, нечист на руку.

— Ну, так этот тип получил контракт на доставку почты — уверен, работа не дай бог — и купил жалкое корыто «Вентуру», которая будет пакетботом. С тех пор как ее спустили на воду, она не делала и шести узлов, а мы должны ее конвоировать в Гибралтар. Не так плохо, сказали бы вы. Но дело в том, что мы должны принять почту, погрузить ее на это судно, когда выйдем за мол, а после конвоирования вернуться сюда, не заходя в Гибралтар. Вот еще что я вам скажу. Он не переслал мое официальное донесение ни с «Сюпербом», который вышел в Средиземное море через два дня после нашего отплытия, ни с «Фебом», который шел прямо в Англию. И я готов побиться об заклад, что оно все еще здесь, в этом замызганном мешке. Более того, я уверен, даже не читая его, что в сопроводительном письме будет полно всяких домыслов насчет командира «Какафуэго», об отсутствии у него патента. Гадкие намеки и задержка донесения. Потому-то ничего и не напечатано в «Гэзетт». Нет речи и о повышении — в том пакете из Адмиралтейства находились лишь его собственные приказы на тот случай, если я потребую предъявить их мне в письменном виде.

— Конечно же, его мотивы ясны даже ребенку. Он рассчитывает спровоцировать вас на протест. Надеется, что вы откажетесь ему подчиниться и погубите свою карьеру. Умоляю вас, не дайте ослепить себя гневом.

— Ну уж нет, я не доставлю ему такого удовольствия, — отвечал Джек Обри с улыбкой, в которой проглядывало странное упрямство. — Что касается того, чтобы спровоцировать меня, признаюсь, это ему удалось великолепно. Я вряд ли могу указать аппликатуру: у меня рука дрожит, когда я думаю обо всем этом, — произнес он, беря в руки скрипку.

Пока он поднимал ее с рундука до высоты плеча, в голове у него проносились мысли — не последовательно, а сразу, скопом, навалившиеся на него. Все усилия последних дней и месяцев псу под хвост — очередные звания получили Дуглас, командир «Феба», Эванс, находящийся в Вест-Индии, и какой-то незнакомый ему Ратт. Их имена помещены в последнем номере «Гэзетт», и теперь они впереди него в неизменном списке капитанов первого ранга. Отныне он всегда будет считаться ниже их по рангу. Будет потеряно время, а тут еще эти разговоры о мире. И глубоко укоренившееся подозрение, почти уверенность, что карьера может полететь ко всем чертям, — на продвижение по службе не стоит рассчитывать. Предсказание лорда Кейта поистине оказалось пророческим.

Джек прижал скрипку подбородком, при этом стиснул зубы и поднял голову. Этого было достаточно, чтобы в душе у него поднялась буря эмоций. Лицо его побагровело, дыхание стало учащенным, глаза распахнулись и из-за того, что зрачки уменьшились, приобрели более яркий синий цвет. Рот сжался, а вместе с ним и правая рука. «Зрачки уменьшаются симметрично до диаметра, равного одной десятой дюйма», — отметил Стивен на углу страницы. Послышался громкий, резкий треск, завершившийся печальной нотой. С нелепым выражением лица, в котором смешались сомнение, удивление и горе, Джек держал в вытянутых руках скрипку, утратившую свою форму: гриф у нее был сломан.

— Пропала! — воскликнул он. — Пропала моя скрипка. — Невероятно бережно он соединил сломанные детали. — Я бы не променял ее ни за что на свете, — произнес он тихим голосом. — С этой скрипкой я не расставался с тех пор, как еще подростком взял на ней первые ноты.

* * *

Возмущение тем, как обошлись с экипажем «Софи», разделяли и другие моряки, но, естественно, особенно оно ощущалось на шлюпе, и когда матросы выхаживали на шпиле, снимаясь с якоря, то они пели песню, которую сочинил вовсе не мистер Моуэт, чья муза славилась целомудренностью:

Есть мудак у нас один,

Краснорожий сучий сын,

Ну-тка, взяли

Дружно враз,

Ну-тка взяли

Много раз.

Поджавший по-турецки ноги дудочник, забравшийся на шпиль, вынул изо рта флейту и негромко пропел сольную партию:

Капитаншу Харт спросил:

«Кто нам простынь оросил?»

А она ему в ответ:

«То от скрипочки привет!»