Командарм

Началось строительство серии авианосцев водоизмещением около 80 тыс. тонн, на которых должны были базироваться уже реактивные машины. К концу года предполагалось завершить проектирование крейсера-вертолетоносца. Эти корабли водоизмещением примерно 23–25 тыс. тонн должны были нести авиагруппу из двадцати вертолетов. Разработку винтокрылых машин вели недавно созданные КБ Камова и Миля. Как и в прошлой жизни Северова, первое специализировалось на соосной схеме и занималось в первую очередь морскими моделями. Второе работало над транспортно-десантными и ударными вертолетами классической схемы. Завершалась работа над большими и средними десантными кораблями, а в головах конструкторов (не без подачи Северова) уже складывался проект универсального десантного корабля. Успешно шло и создание техники для ВДВ и морской пехоты, Олег надеялся на появление через несколько лет прообразов БМП, БМД и других бронированных машин. К тому же должно наступить осмысление возможностей их применения, совершенствование тактики. Конструкторы Третьего Рейха оставили богатое наследие, многие из них теперь с энтузиазмом трудились на благо СЭВ, некоторые идеи оказались интересными. Наработки по ракетам и реактивной авиации, широкой номенклатуре бронетехники, высокая культура производства, надо было отобрать все самое лучшее и использовать на благо своей страны и ее союзников.

Разработку и строительство крупных артиллерийских кораблей страны СЭВ не вели. В составе Атлантического флота числились три бывших итальянских линкора, названные «Адмирал Ушаков», «Адмирал Нахимов» и «Адмирал Лазарев», а в составе Тихоокеанского два бывших японских, теперь «Чесма» и «Синоп». Работы на итальянцах были закончены за полтора года, с японцами возни было больше, завершили только в конце 1946 года.

С бывшими «Ямато» и «Мусаси» вообще было все сложно. После первой волны радости, что удалось заполучить такие мощные корабли, наступило отрезвление, очень уж специфичными они оказались. Условия обитаемости на линкорах были существенно лучше, чем на большинстве других боевых единиц бывшего Императорского флота, но до требуемого уровня все равно недотягивали. И принципиально изменить ситуацию было практически невозможно, проще построить заново. Если добавить необходимость установки множества новых систем, артиллерии и т. д., вставал вопрос, а сто́ит ли вообще с этим связываться. Стране есть куда девать деньги. Выход нашли, как ни странно, сами японцы.

Советская оккупационная зона в Японии включала в себя Хонсю и Хоккайдо, на которых сосредоточилась не только основная часть населения и промышленности, но и находилась резиденция императора. План Моргентау для Германии не состоялся, но на остальной части Страны восходящего солнца его аналог заработал в полную силу, поэтому неудивительно, что поток эмиграции оттуда был внушительным и очень напоминал Северову ситуацию с Европой начала XXI века. Плыли на лодках, джонках, чуть ли не в тазах, пришлось устраивать целые лагеря для беженцев, но обратно мало кого выдавали. Американцев и англичан это откровенно раздражало, но Сталин высказался в духе известной Олегу рекламы: «Кормить надо лучше!» Бывшие союзники опомнились быстро, но сделанного было уже не вернуть, потерять доверие легко, трудно завоевать его обратно. В этой истории не было ФРГ и ГДР, двух Корей, но все шло к тому, что скоро возникнут Южная и Северная Японии. А наиболее дальновидные местные политики уже зондировали вхождение последней в состав Совета экономической взаимопомощи.

В советской оккупационной зоне в метрополии происходили очень интересные дела. Задачи построения социализма в Японии Сталин не ставил, но в некоторые процессы пришлось вмешаться. Во-первых, большинство местных чиновников продолжало исполнять свои обязанности. Они хорошо знали местные реалии и, за редким исключением, продолжали добросовестно работать. Во-вторых, значительная часть населения испытала большое облегчение от мер, проводимых советской администрацией. Крестьяне получили право торговать своей продукцией на рынках, тогда как ранее они обязаны были ее сдавать государству. Рабочий день, длившийся 11–14 часов, уступил место восьмичасовому с еженедельным выходным. Выплачивались больничные пособия, исключена была дискриминация в оплате труда по гендерному и национальному признаку, отменены телесные наказания, открывались детские учреждения. Служители буддийских и синтоистских храмов также не подвергались никакому преследованию. Продолжали работать школы и высшие учебные заведения, медицинские учреждения, театры. Японцы, имеющие родственников на Южном Сахалине, могли убедиться, что там происходят такие же процессы. Более того, всем желающим выехать в метрополию было предоставлено такое право, остающиеся должны были стать гражданами СССР. Кроме всего вышеперечисленного, им прощались также все долги перед японскими банками. Император продолжал проживать в своем дворце и участвовать в общественной жизни страны.