Командарм

Северов вышел от Сталина со сложными чувствами. Некоторые вещи просто не вязались с тем, что можно было прочитать о нем в трудах борцов с культом личности. С другой стороны, хотя и нечасто, но, встречаясь с ним с осени 1942 года, беседовал. Да, Сталин нередко принимал жесткие решения, но и масштабы противостояния гитлеровской Германии и ее сателлитам были просто грандиозными, война шла на истребление, а не просто за территорию и ресурсы. Олег ни разу не видел, чтобы Сталин повел себя как самодур или человек, не ценящий чужие жизни. После того как ситуация на фронте кардинально изменилась в нашу пользу, у него и жесткости поубавилось. А теперь, всего через семь месяцев после окончания войны, такой поворот во внутренней и внешней политике! Ситуация складывается сложная и опасная, неизвестно, на что пойдут люди, не согласные с новым курсом. Есть надежда, что органы безопасности ситуацию контролируют, ввязываться самому в карательные операции Северову совсем не хотелось. У него есть другая работа, интересная, заниматься которой не в тягость. И личная жизнь наладилась, дома ждут любимая и желанная женщина, боевые друзья.

Однако 29 декабря вылететь к месту службы не получилось, поехал в Кремль на награждение. Михаил Иванович Калинин вручил орден Ленина за вклад в разгром милитаристской Японии и достигнутые по итогам войны результаты и третью Золотую Звезду за операцию по спасению Хирохито и разгром вражеского ударного соединения у острова Гуам, а также медаль «За победу над Японией». Вылет штабному борту Олег назначил на 1:00 30 декабря и обедал уже в компании Жукова, которому было очень интересно, как там все на Дальнем Востоке прошло. Новый год решил встречать в Люксембурге, там уже находился Булочкин с женой и сыном, обстановка позволяла.

Любимая откуда-то узнала о его прилете и примчалась на аэродром, хотя Северов хотел сделать сюрприз. Впрочем, сюрприз получился – Олег привез с собой замечательную елку, а набор игрушек дал Георгий Константинович. Поужинали скромно, Олег еще не оголодал после обеда у маршала, а Настя берегла фигуру. Единственные, кто ел от души, были кот и ягдтерьер, хотя ничего особенного им не давали. Коту – рыба, собаке – каша и мосолок. Встретились они радостно, долго друг друга облизывали и терлись. Наконец живность завалилась на свое место, Настя с заблестевшими глазами стянула бриджи и вдруг замерла, уставившись на мужа. На аэродроме в вечерних сумерках она не заметила, что в висках у Олега появились первые нити седины. Молодая женщина обвила его шею своими руками и тихо проговорила:

– Тяжело тебе твое генеральство дается.

Когда, уже далеко за полночь, они умиротворенно улеглись, Настя вдруг тихо засмеялась:

– Посмотри на них!

Рекс развалился на спине и, выгнув шею, искоса наблюдал за хозяевами, а кот лежал, закрыв морду лапами.

Утром стали наряжать елку, установленную в гостиной дома, в котором Насте была выделена комната. Хозяйка, пожилая женщина, уехала на пару недель к дочери в другой город. После этого занялись приготовлением праздничных блюд, хотя ничего особенного запланировано не было. Олег привез банку красной икры, ее решили сделать украшением стола. Настя купила свежего белого хлеба (здесь, похоже, черного вообще не пекут), а также немного сливочного масла. Также удалось собрать все необходимые ингредиенты для салата оливье, который в это время еще не получил широкого распространения и мог считаться экзотикой, по крайней мере для русских. Дело в том, что кроме Булочкиных в гости должен был прийти Гена Качалов со своей молодой женой, принцессой Марией-Аделаидой, которую Гена звал Адель или по-русски Машей, они обвенчались неделю назад, а также зарегистрировали брак по всем правилам в местной военной администрации. Настя сказала, что Петрович грозился принести какое-то мясное блюдо.

К вечеру стол оброс квашеной капусткой и маринованными огурчиками, копченым салом и даже зеленым луком. На гарнир была жареная картошка. Булочкины принесли копченую рыбу и мясо, тушенное с пряностями в горшочке. Гена с женой принесли сыр и шампанское. Всего было понемногу, но объедаться никто и не собирался.

В 22 часа, когда маленький Гоша Булочкин мирно спал в комнате Насти, все уселись наконец, за стол. Сияющий, как медный самовар, Гена, получивший недавно генерал-майора танковых войск, налил женщинам немного красного полусладкого вина, а себе и Олегу Петровичу «Старки». Выпили за окончание всех войн и будущую мирную жизнь.

– Ну ты, Генка, даешь! – смеялся Булочкин. – Как к тебе теперь обращаться-то правильно, Ваше Высочество или Ваша Светлость?

– Да хватит уже меня подкалывать! Просто товарищ генерал-майор, простенько и со вкусом!

Мария-Аделаида, такая же сияющая, как и ее супруг, сидела рядом с ним, тесно прижавшись к мужу. Она активно учила русский и говорила со смешным акцентом, стараясь правильно выговаривать слова. И если понимала она уже довольно неплохо, то для беседы ее навыков пока не хватало, и она, зная, что немецкий понимают все присутствующие, часто переходила на этот язык.