Командарм

День прошел как не было. Пролетел, словно курьерский поезд мимо богом забытого полустанка, прогрохотал на рельсовых стыках, обдал облаком сырого пара, смешанного с угольным дымом, и умчался прочь, унося с собой – прихваченную между делом – половину ночи. И вроде бы ничего толком не сделал: все только сидел да слушал. Слушал и сидел. Еще ходил, разумеется, заглядывая в отделы и отделения, и снова слушал. Здесь и там. Попыхивая трубкой, прихлебывая из стакана в подстаканнике крепкий чай, просматривая документы, отпечатанные на плохой пористой бумаге расплывающимися нечеткими литерами, расшифровывая каракули «революционных матросов» и «сознательных рабочих», – крестьян, слава богу, в Управлении пока еще не было – взвешивая на ладони тяжелые папки первоочередных дел. Возвращение превратилось в праздник «столоначалия», выродилось в рутину бесконечных представлений – сотрудников за полтора года заметно прибавилось – и встреч со старыми знакомыми, которых на поверку оказалось гораздо меньше, чем он ожидал. Впрочем, Генрих Эйхе все время находился рядом, и это, если разобраться, совсем не мало по нынешним временам, поскольку бывший военный министр ДВР был человеком прямым, неробким и верным. Избрав линию, не колебался, выбрав сторону – шел как крепкий крестьянин за плугом, делал свою работу. Это, не говоря уже о том, что не глуп, в меру образован и отнюдь не твердолоб.

«И ведь не Эйхе единым, – как говорится, – жив человек…» Кравцов испытал мгновенное чувство облегчения – едва ли не умиротворение сошло на него, – обнаружив «Жоржа» Семенова и еще кое-кого из «своих прежних людей» ровно там, где и оставил их, уезжая из Москвы в «ссылку». В оперативном отделе, кроме Семенова, нашелся и небезызвестный товарищ Саука, а в следственном – по-прежнему работали похожая на «товарища Наташу» Ольга Ларионовна Лаврова и руководитель «особой инспекторской группы» Микола Колядный. Ольга Викентьевна Гаврилова, как оказалось, все так же заведовала технической библиотекой, что ей как «инвалиду войны» было сподручнее, поскольку не предполагало оживленного общения с широкими массами сотрудников различных советских учреждений и многочисленными командирами РККА. Библиотека же – место тихое и даже укромное, располагающее к размышлениям и неспешным трудам, но и не препятствующее при надобности перемещениям в пространстве. Обслуживанием абонементов занимались две юные Марусины помощницы, а сама она по мере необходимости уезжала в далекие и близкие командировки, из которых, впрочем, никогда не возвращалась без новых – зачастую редких и ценных – книг. Так ее и представил Кравцову заведующий Общим отделом Юревич. Завотделом был доволен работой «библиотекарши» и не считал нужным это скрывать, тем более что она не только работала хорошо, но и заметно укрепляла своим присутствием парторганизацию отдела.

Макс такому положению был только рад: кадровый костяк управления, несмотря на все «невзгоды и происки», сохранился, а значит, есть с кем продолжать начатое три года назад дело. А дело это – чем дальше, тем больше – представлялось Кравцову не только важным и ответственным, но и необычайно сложным и безумно интересным

– А этот… ну как его? – вроде бы вполне «искренне» затруднился вспомнить Кравцов, обращаясь к заведующему Следственным отделом. – Парень такой неглупый, с Украины… он к нам еще, кажется, из прокуратуры перешел…

– Никольский? Вы имеете в виду Льва Никольского? – обернулся к Максу Горожанин.

Валерий Михайлович Горожанин перешел в Военконтроль из ГПУ еще в 1923 году. По любым понятиям, он был более чем подходящей кандидатурой на руководство Следственным отделом контрразведки: дипломированный юрист, опытный подпольщик, чекист. Тем не менее в отношениях с ним Макс все еще окончательно не определился. С одной стороны, Валерий Михайлович, как и сам Кравцов, происходил из эсеров. Причем в партии состоял чуть ли не со времен первой русской революции, да и в большевики пришел не сразу, а только в девятнадцатом и из боротьбистов[41]. Подозревать такого человека в том, что он «засланец» Феликса, было бы странно. Но, с другой стороны, в Гражданскую всякое случалось, а Валерий Горожанин неоднократно появлялся в Одессе, что вообще-то, учитывая все тогдашние обстоятельства, настораживало. Кроме прочего, все с того же боевого 1919 года занимал он в Украинской ЧК, а затем и в Харьковском управлении ГПУ, отнюдь не малые должности. Разумеется, там и тогда это могло и не свидетельствовать об особо доверительных отношениях с Дзержинским, но и обратное верно. Так что…

«Думай, казак, атаманом станешь!»

– Никольский? – переспросил Кравцов. – Никольский… Да, пожалуй, Никольский.

– Он к нам из Верховного трибунала ВЦИК пришел[42], – уточнил Горожанин. – Дельный сотрудник. Сейчас в Ленинград на повышение пошел. Там база флота и граница рядом – есть, где развернуться энергичному сотруднику. Как раз по его силам работа. Так что он на Ленинградском отделе теперь.