Колыбель висит над бездной

Тема взаимоотношений российской власти и поэта Ларисы Миллер, наверно, не менее загадочна, как и власти советской. Как уже говорилось, в 1999 году «Новый мир» выдвинул Ларису на государственную премию РФ в номинации «поэзия». И она даже вошла в шорт-лист вместе с, увы, теперь уже ушедшими Владимиром Леоновичем, Романом Солнцевым и Еленой Шварц. Правда, в 1999 году лауреат так и не был выбран, премия в этой номинации не вручалась. Но вот летом 2004 года, за полтора месяца до открытия Московской международной книжной выставки-ярмарки еженедельник «Книжное обозрение» опубликовал шорт-лист конкурса «Книга года – 2004», в числе номинантов были названы также и Светлана Алексиевич, Юнна Мориц, Татьяна Бек и Лариса Миллер. Однако через две недели был опубликован другой список, где вместо названных литераторов появились Максим Амелин и Олег Чухонцев, потом получившие эту премию, присуждаемую все тем же Федеральным агентством по печати и массовым коммуникациям. Что же случилось? Вопросом этим тогда задались СМИ, писавшие о «скандале с невидимыми экспертами»[14], при этом называвшие одного эксперта, который мог бы прояснить ситуацию. Но не прояснил. Речь шла о Сергее Чупринине, бессменном Главном редакторе журнала «Знамя» и столь же бессменном членом жюри всех государственных и множества негосударственных литературных премий Российской Федерации.

Сплошные загадки, ответов на которые Лариса Миллер не знает. Было бы нечестно сказать, что эта более чем нелепая роль «политического Вовочки» её не угнетает. Но ко всему привыкаешь, тем более если это длится годами. Но самое главное, что теперь, в эпоху интернета, этот государственный «острый локоть» не способен стать барьером между автором и читателями, о чем говорит и многотысячная посещаемость блога Ларисы Миллер «Стихи гуськом» в Живом Журнале, Фейсбуке, социальной сети «В контакте».

* * *

Итак, хочешь не хочешь, но лирический поэт никак не может спрятаться от реалий, обозначаемых словами «политика», «государство». В интервью, данном Ларисой Миллер в Англии в 2009 году, был такой вопрос: «В какой мере поэзия может влиять на политические перемены?». Ответ ЛМ: «Когда в начале XIX века Александр Пушкин писал: «Мы добрых граждан позабавим / И у позорного столба / Кишкой последнего попа /Последнего царя удавим», – это вряд ли стало причиной революции, которая произошла 100 лет спустя в 1917 году, хотя революция сделал именно то, о чем писал Пушкин. Но, с другой стороны, еще один великий русский поэт Фёдор Тютчев сказал: «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся…»».

Разумеется, такая «революционно-экстремистская» поэзия, как в процитированном стихотворении юного Пушкина (хотя, многие специалисты считают, что оно ему приписано, то есть относится к «псевдо-пушкиниане»), – это не Лариса Миллер. Её гражданская поэзия – об ужасе перед «бездной черной» и о нравственной силе тех, кто этой бездне противостоит: «… Почему задохнувшийся Корчак / Нам дышать помогает и жить.» («Можно вычислить время прилива…»).

Проза Ларисы Миллер многолика.

Это и рассказы о счастливом детстве в нищей послевоенной Москве, о замечательных педагогах, школьном антисемитизме во время «дела врачей» и неизбежном для той эпохи фоне репрессий: «Когда посадили мужа, она задушила себя собственной косой», «Люба, помни, я ни в чем не виноват», «районный врач Бухарина, замечательный детский врач, добрая и вечно усталая пожилая женщина, внезапно и навсегда исчезнувшая где-то в начале 1950-х… из-за несчастной фамилии», об аресте соседа – военного хирурга, жена которого после этого покончила с собой.

Это о родителях – глава «Мама, папа, Пастернак». О погибшем на фронте отце – журналисте, бесконечно влюбленном в поэзию, который, несмотря на очень слабое зрение, добился отправки на фронт, где за безвредный дисциплинарный проступок был приговорен к расстрелу, замененному на штрафбат после трех месяцев в камере смертников. О маме – корреспонденте журнала «Красноармеец», бравшей интервью у самых разных людей, из-за чего, волею судеб, 5-летняя Лариса оказалась в Кремле, где, стоя на столе в кабинете К. Е. Ворошилова, декламировала: «Товарищ Ворошилов! Когда я подрасту, я встану вместо папи с винтовкой на посту!». Но «при чем здесь Пастернак? Да при всём» (эссе «И всем, чем дышалось»).